— Не иронизируй, пожалуйста, хоть сейчас.
— Иронизирую я только над собой, поверь. Как я, дурак, старался, сколько усилий приложил — и все зря!.. Но тогда казалось, что я смогу чего-то добиться своим трудом, мозгами, упорством, наконец… Надо было стать материально независимым, образованным, респектабельным, чтобы сравняться с тобой. И я работал, как вол, стучался во все двери подряд, рисковал, мотался, спал по пять часов в сутки. И еще учился. Необходимо было получить образование, чтобы потом иметь перспективу. Я понимал, что времена полуграмотных нуворишей не вечны. Тот факт, что в обществе начался разброд и хоть какая-то, пусть порочная, динамика, мне был на руку. Появился шанс найти свою нишу, зацепиться за какое-нибудь дело и вести его. Раньше, когда номенклатура держала круговую оборону и все блага выдавала из подполья, у меня такого шанса не было. Я не из тех, кто может преуспеть в мире собраний, докладов, лозунгов, кабинетно-телефонных намеков и прочая. Но трудиться до седьмого пота, предпринимать, рисковать, бороться за успех, напрягать ум и волю — это я умел. У меня даже появилась какая-то сверхъестественная энергия, дикое упорство. Тогда я еще не понимал, что все это из-за тебя. Но теперь точно знаю, что именно ты вдохновляла меня, хотя и не подозревала о моем существовании…
Ярослав перевел дыхание, не решаясь взглянуть на Нину. Она сидела очень прямо, сложив руки на коленях и глядя куда-то в пустоту. Лицо ее было строгим и неподвижным, но мысль работала лихорадочно, перебегая с одного предмета на другой. Сейчас она подумала о Ярославе: «Что ж, недаром Женя сравнивал его с героями Джека Лондона. В нем тоже столько упорства, воли и… и романтики».
— Конечно, у меня был очень сложный долгосрочный план, — продолжал Ярослав. — Для его осуществления требовались годы. А за эти годы ты могла выйти замуж и тогда бы он рухнул. Это мучило меня больше всего. Я готов был убить любого, кто приблизится к тебе. Наведываясь в город, я изощрялся, как заправский детектив, чтобы разузнать о тебе побольше и при этом ни в ком не вызвать подозрений. Ты по-прежнему считалась холодной, недоступной, «чокнутой», избегала мужчин. Я следил, стараясь остаться незамеченным. Потому всегда натягивал на лоб шапки, шляпы, кепки — в зависимости от сезона. Часто специально не брился несколько дней перед приездом. Одежду носил как можно более безликую в стиле «простой парень с улицы»: стандартные джинсы, куртки, футболки и так далее. И все же, боюсь, иногда я попадался тебе на глаза. Впрочем, твой взгляд всегда был таким задумчивым и отрешенным, что ты вряд ли замечала прохожих.
— Когда пришел к нам, мне действительно показалось, что ты кого-то напоминаешь, — холодно и с какой-то сдержанностью выдавила из себя Нина.
— Я предвидел, что у тебя могут возникнуть подозрения. Поэтому оделся не так, как одевался на улицах. Волосы прилизал. Очки с дымчатыми стеклами нацепил. Выбрал костюм такого покроя, который бы зрительно скрывал и мускулы, и плечи. Понимая, что подозрения у тебя все-таки могут остаться, предпринял еще один ход. Нарочно познакомил тебя с университетским знакомым, чтобы потом, как бы между делом, сказать, что ты меня могла видеть в университете. А версию насчет пари я сочинил, чтобы эта встреча выглядела объяснимой. Помню, ты еще тогда сказала обо мне: «До чего же расчетливый субъект». А я ответил: «О, ты даже не представляешь, насколько я расчетлив». Но мой расчет был не в пари, а в том, чтобы ты поверила, будто в моей похожести на кого-то нет ничего подозрительного. Слушай дальше.
— Нет, довольно, Ярослав! — Нина решительно тряхнула головой. — Все эти детали, подробности меня уже не интересуют. И объяснения сейчас не помогут. Мне трудно разобраться во всем, даже в самой себе. Хочу побыть одна.
Она встала, направляясь к выходу, но Ярослав опять заслонил ей дорогу.
— Нина, не уходи, дай шанс! Я ждал тебя столько лет, ты должна простить мою вину!