– Нет. В семье Нормана нет ни одной женщины. Потомки всегда были мальчиками.
Ровик повернулся к Уолсингему:
– Значит, этот Грайндер наложил проклятие…
– Грейнхайдер, – поправил Уолсингем.
– Без разницы. Итак, эта ведьма прокляла Нормана, и все его жёны умирали. Какое отношение это имеет к Эмили?
– Мы подходим к самой сути, – Уолсингем явно наслаждался, рассказывая эту историю. – Вы когда-нибудь слышали, что пары чёрных драконов обладают даром отменять дурное предзнаменование?
– Нет, никогда об этом не слышал, – ответил Ровик.
Старший громко фыркнул:
– Так вот почему моя жена невероятно терпелива ко всем моим недостаткам!
– Не понимаю, – сказала Эмили. – Вы хотите сказать, что у меня есть возможность остановить несчастья? Так вот почему Шериф вырастил меня как жену своему сыну?
– Дорогая малышка, вы серьезно ошибаетесь. – Уолсингем поднял на неё грустный взгляд. – Замрайн вырастил Вас не просто для замужества. Он вырастил Вас в качестве жертвы.
– Что? – Ровик был откровенно шокирован.
– Если моя теория верна, та малышка умерла примерно в Вашем возрасте. В гримуаре «Тиамат» (прим.: гримуар – колдовская книга, Тиамат – воплощение мирового хаоса) описан старый ритуал: если пару чёрного дракона умертвить в годовщину несчастного случая, проклятье будет снято.
Ровик почувствовал внезапный холод.
– И как именно они принесут Эмили в жертву?
– Я полагаю, тем же способом, каким Замрайн убил малышку.
Ровик похолодел. Чёрт. Если бы он не встретил Эмили, она в тот же день была бы убита своим приёмным отцом. Избита до смерти. Такого рода жестокость взывала к его внутренней сути. Как может кто-то воспитывать ребёнка как своего собственного только для того, чтобы принести его в жертву в каком-то абсурдном ритуале? Он посмотрел на Эмили, оценивая её реакцию. Но она не казалась слишком шокированной этим откровением.
– Это многое объясняет, – нервно рассмеялась она. – У меня всегда было мучительное чувство, что я ягнёнок в волчьем логове. Теперь я знаю наверняка, что Дуэйн меня не любит, также, как и Норман. И никогда не любили. – Она выдохнула. – Хотя я не понимаю, зачем усложнять план свадьбой. Если бы Норман не заставлял меня выходить замуж за Дуэйна, я бы, наверное, до сих пор жила с ними. Идти мне было некуда.
– Ах. – Уолсингем сложил пальцы домиком. – Этот случай произошёл более века назад, и у меня есть только гипотезы. Но я уверен, что, связывая Вас и своего сына семейными узами, Замрайн хотел помешать Вам уйти. Вы – важнейшая часть его плана. Он рисковал всем, чтобы удержать вас в своих руках. Естественно, единственный человек, который знал правду – только он сам. Но у меня складывается впечатление, что он не столь уж и благороден, чтобы поделиться причинами своих намерений.
– Ему придётся. Я намерен допросить его, – твёрдо сказал Ровик.
– Да? – Уолсингем взглянул на него с возобновившимся интересом. – Как Вы собираетесь это сделать?
– Конечно, сначала я должен доставить Эмили в нейтральное место. Например, в Нью-Йорк. Город подчиняется правилам Гильдии, и я не могу даже представить, что Норман осмелится создать там проблемы. Как только она окажется в безопасности, я полечу в Вермонт и допрошу его.
– Ровик! – запротестовала Эмили. – Не будь идиотом.
Старший усмехнулся.
– Я же говорил Вам, что он самоуверен, – заговорщицки подмигнул он Уолсингему.
– Говори, что хочешь, но я не люблю оставлять дела неоконченными.
– Ровик, я не хочу, чтобы ты даже близко подъезжал к Фэйрли. Просто забудь об этом, – поспешно сказала Эмили. – Оно того не стоит.
Он перевёл на неё свой взор.
– Если я не разберусь с этой проблемой сейчас, нам придётся жить, постоянно оглядываясь. Ты действительно этого хочешь?
Эмили смотрела на него, не в силах возразить.
– Я думаю, что лучше бы вам вначале отдохнуть. Вы проделали такой долгий путь к моему скромному дому, не так ли? Как насчёт того, чтобы я приготовил для вас отменный обед? – сказал Уолсингем, вставая со своего кресла.
– Надеюсь, не курицу? – спросил Старший.
– А что не так с этими птицами? Они приятны и вкусны.
– Как Вам не надоедает есть курицу день за днём?
Уолсингем напрягся.
– Я люблю птицу.
Эмили встала, оправляя рубашку:
– Сэр Уолсингем, могу я воспользоваться Вашей ванной комнатой?
– Конечно, дитя. Третья дверь по коридору.
– Эмили, – начал Ровик.
Эмили проигнорировала его и спокойно зашагала прочь.