«Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось…» И отзывается уже с 79-го года. Москва… Мечта? Да. Мечта, наверное, с тех же пяти лет. Возвращаясь из Сочи (та самая достопамятная поездка, когда я в первый раз побывал в цирке, увидел Бугримову и закатил истерику) в Коряжму через Москву, мы зашли в высотку на Баррикадной, там был большой гастроном. Тогда было трудно с продуктами, и, само собой, их везли из Москвы. Я, пятилетний, вышел из гастронома с палкой колбасы, посмотрел на этот дом и сказал маме с папой: «Я буду здесь жить». Родители тогда посмеялись. А потом я и правда купил квартиру в этой высотке и прожил в ней 20 лет. И ко мне в гости приезжала мама. Папа, к сожалению, уже не успел.
Второй тур я не проходил, но не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как другие нервничают. В день второго тура я пришел в училище — слонялся между ликующими и плачущими людьми с гордым видом, понимая, что я уже поступил (как я сам себе тогда придумал).
На третьем туре мы показывали этюды: надо было изображать разных животных. Сейчас я такие же задания даю нынешним абитуриентам, и в этом есть определенная прелесть. Я вспоминаю, вижу в них себя и очень переживаю за них. Наверное, когда-то за меня так же переживал Евгений Чернов, который сегодня обнимает меня при встрече и называет «маэстро». И Олег Ахматовский. И Борис Александрович Бреев…
Но вернемся к третьему туру. Гусь, утка, обезьяна, слон, тигр — что мог, то и показывал. Почему-то все хохотали. Видимо, раз смеялись, значит, было хорошо. Потом опять — танцы, жонглирование, басня, «Шире шаг, маэстро!» Шукшина, «Купола-купола, вдоль манежа — ряды кольцевые. Не в крестах купола, не церковные, а цирковые» Куксо… Как-то так.
Кстати, потом мне посчастливилось встретиться с Леонидом, незадолго до его ухода из жизни. Он слышал, как я читаю его стихи, и хотел передать мне права на свои произведения, чтобы я пропагандировал его творчество. Но, к сожалению, не сложилось. Моя вина — как обычно, все некогда, некогда. А потом было уже поздно. И мне очень жаль.
После третьего тура нас всех выстроили на балкончике — над квадратным репетиционным манежем.
Выходит один член комиссии, второй… их там человек 35 было — педагоги училища, приглашенные звезды, артисты: Анатолий Елизаров, Александр Жеромский, Александр Александрович Анютенков, Илья Григорьевич Рутберг… Помните брошюрки, которые я в Коряжме читал? Мог ли я подумать, что их автор будет моим педагогом целых четыре года…
И вот выходит совершенно очаровательный, кругленький, небольшого росточка человечек. Я тогда не знал, кто он. А был это Анатолий Швачкин, в прошлом — солист Большого театра, теперь — педагог, который преподавал в цирковом училище эксцентрику танца. Проходя мимо, он мне подмигнул. И тогда я понял, что точно поступил! Я был окрылен! Я летал, потому что выполнил обещание, данное родителям!
Но не стоит забывать, что впереди были еще экзамены по общеобразовательным предметам. А там, извините, кто на что учился… Я знал литературу, по истории у меня была четверка. Слава богу, химию и физику не надо было сдавать. После третьего тура в списках осталось примерно 50 человек. Но принять-то должны были 35…
На экзамене по истории мне достался билет, который я только что сдавал в школе, на нем меня засыпал наш вредный директор Рябов. И с того момента я этот материал запомнил навсегда.
Так что я блистательно рассказал про 325-летие воссоединения Украины с Россией. А вот второй вопрос у меня был про то, какой бывает общественный строй. Про первобытнообщинный и рабовладельческий я рассказал. Дохожу до следующего и понимаю, что попал. Вылетело из головы начисто. Передо мной — очаровательный педагог, она меня обожала уже потом. Не помню, к сожалению, фамилии. Она мне и говорит: «Ну как же, вы же знаете, на букву Ф…» Я отвечаю: «Да? Как интересно, какой же там строй-то был на Ф…» «Ну фе… вы же знаете…» А меня просто переклинило! «Не знаю», — говорю. Она не сдается: «Фео… и дальше буква какая?» Я опять: «Не знаю…» Она: «Д! Вы же сказали, Д!» Но даже эта подсказка мне не помогла! Тогда она говорит: «Правильно же вы сказали, феодальный!» И я понял, что меня просто тащат за уши. Что есть приказ сверху — Пескова надо во что бы то ни стало принять в училище! И какая уж там армия — конечно же, учиться, чем быстрее, тем лучше!
Всех нас, поступивших, собрали вместе и… отправили в яму.
Мы сначала не поняли, что за яма, но оказалось, все очень просто. Рядом с училищем, где сейчас стоит здание ВГТРК, был котлован. Когда-то, по проекту, было предусмотрено, что рядом с манежами появится общежитие и учебный корпус. Чего, к сожалению, не случилось, уж не знаю, по какой причине. Но тогда планы еще казались выполнимыми, и мы, новоиспеченные студенты, должны были помочь в строительстве, а точнее, в рытье котлована.