— Он мертв?
Он ожидал слез, может быть, сожаления. Но ее глаза сияли горькой надеждой.
— Я сожалею, – прошептал он, когда Меринас поднялась на ноги и пошла к выходу из комнаты.
— Табер, вы сделали то, что должны были сделать. – Меринас остановились рядом с ним, ее рука, утешая, погладила его плечо. — Не сожалей. Я уверена, что другого выбора не было.
Другого выхода нет, - подумал Табер. - Человек, который бил своего ребенка, не заслуживал права на жизнь.
Он посмотрел на Рони. Дверь за Меринас тихо закрылась. На лице Рони была боль, был скрываемый страх. Он переступил черту, сделал что-то, чего она не могла принять?
— Он не мой отец. – Потом ее голос дрогнул. — Почему мама не сказала мне, что он не мой отец, Табер? Почему она скрывала это от меня?
Как будто что-то наконец-то прорвалось у нее внутри. Табер бросился на кровать, притягивая ее в свои объятия, его сердце рвалось от боли.
— Я не знаю, детка, – прошептал он с болью.
— Она любила моего отца. – Рони ухватила его за рубашку. — Я знаю, что любила. Она сказала мне, что любила. Почему она осталась с этим ублюдком? Почему она позволяла ему причинять ей боль?
Он чувствовал, как ярость пульсирует внутри нее, как растет боль при воспоминании о детстве, которое у нее отняли. Он не смог защитить ее от всего, неважно, как сильно пытался. И даже сейчас он не мог защитить ее от полного осознания предательства, с которым она столкнулась. Жизнь их ребенка будет другой. Он мог только обнимать ее и молиться.
— Я бы отдал все, чтобы принять эту боль за тебя.
Табер опустил голову, глядя на Рони, его сердце болело за нее, даже несмотря на то, что одновременно радовалось тому, что все обошлось. Она не ненавидела его. Ее не пугало животное, которое иногда вырывалось на свободу. Она приняла его целиком. И если бы он мог, он отдал бы все, чтобы спасти ее от этой боли.
Ее глаза были как темные омуты, в них была растерянность и обида, но он мог видеть ее доверие. Ее потребность в нем.
— Не надо, - Рони, наконец, вздохнула. — Я бы не стала ничего менять, Табер. Не стала бы менять, потому что тогда я не встретила бы всех вас. Остальное неважно, даже жестокость Реджинальда, ведь она теперь в прошлом. Я могу жить с этим. Я не могу жить без тебя.
Как она могла сделать такое с ним? Заставить его грудь наполниться чувством гордости от таких простых слов? Заставить его чувствовать себя так, будто он может покорить мир, просто улыбнувшись ему?
— Я всегда буду с тобой, - выдохнул Табер, его голос охрип от переполнивших его эмоций, удививших даже его самого. Любовь наполнила его душу. — Всегда, Рони. Я всегда буду рядом.
Она прикоснулась к его щеке. Почти судорожно его рука поднялась и коснулась ее руки, сжала ее, поднесла к губам. Табер коснулся ладони Рони поцелуем, в который вложил всю душу.
— Тогда я счастлива, - она вздохнула, тяжелый, усталый вздох. — Обними меня, Табер. Ложись рядом со мной и просто обними меня. Останься со мной.
Он опустил ее на кровать, заключил в объятия, крепко прижав к груди, уперся в ее макушку подбородком. Ее тело совершенно естественно прижалось к нему. Стало тепло. Стало спокойно.
— Мы будем любить нашего малыша, - прошептала она сонно.
— Всегда, Рони. Мы его будем просто обожать.
Табер понимал, в глубине души, что у него уже нет выбора.
Она тяжело вздохнула, позволяя, наконец, себе расслабиться. События последних дней окончательно подорвали ее силы. Табер почувствовал, как ее дыхание углубляется, а тело слабеет, и только тогда позволил одной слезе медленно скатиться по его щеке. Она была его подарком. Его душой.
Спасение, наконец, пришло к человеку и к животному внутри, с которым он каждый день боролся. С ней он наконец обрел покой.
Глава 35
Аарон Лоуренс по-прежнему сидел, замерев на месте, его глаза были прикованы к экрану телевизора, изображение било его с силой приливной волны. Слова, пробивающиеся через шум голосов, почти не имели смысла. Он видел только ее лицо. Лицо, которое он и не мечтал никогда больше увидеть.
Вероника Эндрюс. Дочь Реджинальда и Маргарет Эндрюс. Его душа кричала в знак протеста. Она не дочь этого ублюдка-предателя. Она его. Его дитя. В прошлом у него была связь с женщиной, вырвавшей из него душу. С женщиной, которая бежала в ужасе от преступлений, которые, как она верила, он совершил.
Его дочь. Он пытался сдержать свои слезы, свое горе. Она была так похожа на свою мать. Такой же нежный изгиб бровей, темно-голубые глаза, пухлость щек. Страх, заставивший ее лицо побелеть...
Репортеры были как звери, они гнались за ней. Срывали с нее одежду. Кричали на нее. Он глядел на экран, ярость клокотала в его груди.
— Мне нужны их имена. – Он не смотрел на сына. Сет сможет позаботиться обо всем. Он знает, что делать.
Челюсти Аарона сжались, он пытался справиться с яростью в душе. Метка на ее шее была мерзостью. Неестественной. Несмотря на нейтральную позицию Сета в отношении Пород, Аарон несколько месяцев назад перевел деньги для организации, которая хотела их уничтожить. Но теперь, когда он знал, в чем дело, когда Сет показал ему интервью — после скромной церемонии бракосочетания между его дочерью и ее зверем — он устало признал, что смысла уничтожать этих животных нет. Ведь она была счастлива.
Он нахмурился. А что, если не была? Что, если каким-то образом ее заставили это сделать?
Если так, он мог привезти ее домой. Он мог бы ухаживать за ней. Дать ей все, чего не дал ей за всю ее жизнь. Он мог бы быть ее отцом.
Да, так было бы хорошо, - подумал он. Надежда снова проклюнулась в нем. Сет мог бы сделать это. Конечно, Аарон понимал, что сначала придется убедить своего сына, что так нужно. Сет был слишком прямой, слишком честный. Были дни, когда Аарон даже думал, что у мальчика другой отец, но Сет был чертовски сильно похож на него.
Те же темно-каштановые волосы и стальные серые глаза. Те же благородные черты. Когда он смотрел на своего сына, он словно видел себя. Но Сет был хорошим мальчиком, напомнил себе Аарон. Сильным. Жестким. Он был достаточно взрослый и достаточно умный, чтобы получить то, что он хочет, и тогда, когда он этого хочет. Он не должен обманывать.
Не то что его отец.
— Ты не можешь ей сказать. – Аарон повернулся к Сету, лицо которого отображало решимость. — Обещай мне, Сет. Я клянусь, если ты не скажешь ей правду, я больше никогда не буду тебя обманывать.
Циничная улыбка пересекла лицо Сета, хотя он даже не посмотрел на отца. Он смотрел в телевизор. Еще одно из редких интервью с Прайдом.
— Ты всегда будешь мне врать, Аарон. – Сет передернул широкими плечами в знак отрицания.
Аарон поморщился. Юноша не называл его отцом так долго, что Аарон забыл, как это звучит.
— Ты не можешь сказать ей, Сет.
Горечь пронзила его сердце. Если Сет скажет ей правду, она никогда не простит его. Никогда не назовет его папой.
Сет глубоко вздохнул.
— Я не скажу ей.
— Мы должны быть осторожными, - предупредил Аарон. — Сначала нам нужно разузнать, что почем. Пусть твои парни хорошо все изучат. Очень хорошо. Убедитесь, что она счастлива.
Сет посмотрел на него, потом задумчиво прищурился.
— Мы можем остаться в этом городе. – Аарон махнул рукой в сторону телевизора. — Пусть твои парни все проверят...
— Я могу получить ответы...
— Пожалуйста, Сет. – Аарон вложил в свою мольбу всю свою душу. — Я клянусь, я не буду ничего делать. Просто позволь мне удостовериться. Только в этот раз. Дайте мне веру.
Сет внимательно наблюдал за ним. Аарон был более чем в курсе того, что он видит. Старик, сломленный, прикованный к инвалидному креслу, медленно умирающий.
И он умирал. Он платил за свои грехи худшим из возможных способов. Это была медленная, мучительная смерть. Аарон знал это, и знал, что жалости ждать было не от кого. И он не понимал, откуда в Сете взялась эта проклятая жестокость.