Мизогин очень плохо справляется с чувством печали и беспомощности, потому что он боится этих эмоций: ранимость не соответствует его представлению о себе, как о мужике. Но чувства-то никуда не деваются и, как и любые другие сильные эмоции, должны найти выход. Когда эти эмоции выражаются партнершей мизогина, он как будто переживает их через нее. А кроме того, контролируя партнершу, мизогин обретает чувство господства над скрытым у него внутри перепуганным мальчиком.
У этого малоудовлетворительного обмена есть два внутренних порока. Во-первых, то, как женщина выражает душевную боль, зеркально отражает ту часть мужчины, которую он больше всего ненавидит и которой он боится. Поэтому хотя ему нужно, чтобы она демонстрировала ранимость, он будет презирать ее за «слабость» или «дурь». Сначала он заставляет ее выразить чувства, которых он стыдится, а потом ее же ненавидит за это.
Во-вторых, хотя он, вероятно, и успокоил свой страх оказаться брошенным, когда запугал женщину до такой степени, что ей страшно от него уйти, она может настолько сосредоточиться на своем стрессе, что не сможет удовлетворять его ненасытную потребность в заботе. Так что в любом случае он ощутит себя покинутым — то, чего он больше всего пытался избежать.
Точно так же, как мизогин «сбрасывает» часть своего ощущения зависимости через поведение партнерши, так и она избавляется от части своего гнева через его яростные вспышки.
Джеки рассказала мне, что хотя устраиваемые Марком скандалы были очень болезненными и пугающими, она всегда завидовала той свободе, с которой он выплескивал свой гнев:
«Я никогда бы так не смогла. По крайней мере, он знает, как очистить душу, а не носит все это в себе, как я».
Заместительное переживание вместе с Марком его вспышек гнева было недостаточным для Джеки, чтобы справиться с ее собственной яростью. Напротив, поскольку гнев Марка был обычно направлен на нее, его нападки добавили еще одну плоскость гневу, который она несла в себе с раннего детства.
Как и у многих других женщин, у Джеки были очень мало социально допустимых выходов для гнева. Ей приходилось подавлять гнев как на Марка, так и на свое прошлое. Давление этого не получившего выражения гнева вызывало у Джеки ужас, потому что ей казалось, что если она позволит себе хоть немного рассердиться, она потеряет контроль над собой. Джеки почувствовала, что ее гнев подобен бездонной яме и что если она упадет в нее, эта ярость никогда не иссякнет.
Гнев и страдание
Всем нам нужно говорить именно то, что мы думаем и чувствуем. Когда мы блокируем нормальные каналы выражения, наши эмоции находят другие способы выплеснуться, которые иногда могут оказаться очень разрушительными для нас.
Когда женщина, находясь в мизогинных отношениях, открещивается от своего гнева, он часто возвращается в виде болезни. Для многих женщин, страдание — единственный известный им способ выразить свою ярость.
Я слышала, как женщины перечисляли длинные списки физических и эмоциональных проблем, и при этом крайне редко связывали свое плохое самочувствие с партнерскими отношениями. Вот пример диалога, прозвучавшего в одной из моих радиопрограмм:
«Дженнифер: Я хочу научиться лучше общаться с мужем.
Сюзан: Что вы имеете в виду?
Дженнифер: Ну, он все время на меня злится.
Сюзан: А на что он злится?
Дженнифер: Да на что угодно. Такое ощущение, что я теперь вообще все делаю неправильно.
Сюзан: Что он делает, когда злится?
Дженнифер: Он очень властный. Он всегда раздает ценные указания. Никогда не спрашивает. Только требует. Обзывает меня дурой и тупой п…дой.
Сюзан: И что вы чувствуете?
Дженнифер: Я чувствую себя ужасно. Я все время в депрессии.
Сюзан: И давно у вас эта депрессия?
Дженнифер: Кругом-бегом лет пятнадцать.
Сюзан: Вам не кажется, что между тем, как с вами обращаются, и вашим самоощущением есть прямая связь?
Дженнифер: Понимаете, он не всегда такой. Видимо, я создала у вас ложное представление. Он очень хороший муж и невероятно нежен, когда не злится на меня.