Девчушка перестала стесняться, наворачивала так, что сердце радовалось, и я поймал себя на том, что любуюсь ею, втайне посмеиваясь больше над собой, чем над ней. Полный удивления и умиления, я подтрунивал над Алисой и подначивал ее. Она отбивалась не без остроумия, и мы хохотали до слез.
Я – черствый человек, педант, банкир, привыкший иметь дело больше с цифирью, чем с живыми людьми. Допускаю, что в последнее время я отвык от общения не по делу, а ради трепа – не умею, жаль потраченного впустую времени, да и не с кем общаться. Мне никогда не хватало легкости, а сейчас тем более. Казимир считает, что я забурел. Он время от времени знакомит меня с женщинами… как я подозреваю, своими бывшими, к которым потерял интерес. Отстегивает с барского плеча, так сказать. Я реагирую по-разному, иногда отношения продолжаются месяц-другой, но ни разу у меня не возникло желания, чтобы очередная подруга переселилась ко мне. Ни разу. У меня тянулся долгосрочный роман с одной милой женщиной моего возраста, мы виделись раз или два в неделю, иногда ужинали в ресторане, но никаких планов на будущее не строили. Такие отношения устраивали нас обоих – как ни мало человек пользуется свободой, все же терять ее не спешит.
После ужина Алиса вымыла посуду и шмыгнула в кабинет. А я ушел в спальню. Взял томик Чехова, читал, невольно прислушиваясь к ее передвижениям по квартире. Я слышал, как она на цыпочках пробежала в ванную, потом обратно. Она пробуждала во мне невольное любопытство, словно пришелец с другой планеты. Увидев инопланетянина, я бы подошел рассмотреть его поближе, хотя и не верю в них. Наша ситуация была сходной, и я не смог бы ответить на вопрос, что именно меня в Алисе интересует, даже себе самому. Пришелец или молоденькая женщина?
На другой день она принесла пельмени и пригласила меня на ужин. И заявила, что почти представляет, что именно напишет про меня. Все считают банкиров стяжателями и жмотами, но они вовсе не такие злые и черствые, а наоборот, есть среди них вполне даже ничего, гуманные и воспитанные люди, готовые отдать ближнему последнюю рубашку. И она сумеет найти такие слова…
И тут она вдруг расплакалась. Сморщила нос, распустила губы и всхлипнула. Я слегка опешил, потом поднялся с табуретки, подошел к ней, погладил по голове. Она затихла, даже дышать перестала, а я вдруг поцеловал ее. К моему удивлению, она горячо ответила…
Она была не в моем вкусе и малолетка вдобавок, как говорил Лешка. Да и я был далек от ее взглядов на спутника жизни или сексуального партнера, как эта нахалка однажды выразилась. Но существовало, значит, что-то, что держало нас вместе, несмотря на шестнадцать лет разницы. Для меня Алиса… Лиска… являлась представителем чуждого племени молодняка, о жизни которого мне было не известно ровным счетом ничего. Я слишком рано стал зарабатывать, и часть жизни, состоящая из забубенных развлечений, дискотек, травки, тусовок и скорого секса, ускользнула от меня – я просто не имел свободного времени. Я упоминал, кажется, что у меня была подруга – серьезная, красивая, сильная женщина, знающая себе цену, директор компании учебных программ, всяких «как начать бизнес», «поднять показатели», «расширить, увеличить, добиться» и так далее. Мы были людьми одного круга, воспринимали жизнь одинаково, понимали друг друга с полуслова. Она была замужем – муж обитал нелегалом где-то не то в Европе, не то на Брайтон-Бич, и они не разводились по одной-единственной причине – руки не доходили.
И тут вдруг как снег на голову на меня свалилась Лиска. С ее нестандартным видением окружающей действительности. С ее удивительно наивным нахальством и незащищенностью, о которой она не подозревала, но которая сразу же бросилась в глаза мне. У нее не было ничего! В самом прямом смысле слова – ничего! Квартиру она снимала, заработанные малые деньги тут же тратила, носила джинсы и футболки, из ценных вещей у нее имелись мобильный телефон и диктофон. Причем диктофон ей подарил Лешка Добродеев – просто так, от широты натуры. Любовниками они не были. На мой прямой вопрос он так же прямо ответил, что ему нравятся зрелые опытные женщины, а не такие соплячки, как Лиска, которая, скорее всего, еще девственница – боже упаси от таких!
Я наблюдал ее и диву давался – она жила сегодняшним днем! Ни планов на будущее, ни мыслей о заработке, сбережениях, возможных болезнях, когда понадобятся деньги, о покупке квартиры, машины – ничем этим она не забивала себе голову. Правы те, кто говорит, что счастье – талант, который сам по себе не зависит от денег, любви или удачи. Наверное, все как раз наоборот – деньги, любовь и удача зависят от этого таланта. А скорее всего, они и вовсе не связаны. Моя банкирская голова возмущалась, а душа… или что там у нас внутри? – была озадачена и тронута, и что-то вроде жалости проклюнулось и пустило росток. С моей точки зрения, такие, как Лиска, – не настоящие люди, способные выплыть в море житейском, а лишь экспериментальные модели человека, выпущенные по недосмотру из мастерских природы в реальную жизнь. Мне постоянно казалось, что с ней что-нибудь случится – я стал бояться, торчал у окна, высматривая ее на улице, строго отчитывал за исчезновения, за то, что не позвонила, за то, за се, за одно, за другое, пятое-десятое, напоминая не счастливого любовника, а скорее занудливого отца-одиночку.