— Тоже послушание?
— А как иначе. Они в мастерских не работают, землю не пашут, не строят. Их дело хвалу Создателю своему воспевать только; потому их после обедни, как отпоют, сейчас же посылают по грибы. Они же их солят и сушат. Их дело чистое. А и нам хорошо за ними. Обители не приходится совсем покупать грибов, своих на все посты хватает, даже с мирскими делимся, которые победнее… А это вот будет у нас залив Кукинский. Так и со старины он зовется.
— Откуда слово такое?
— А от куки. Кука, которая кует, — пояснил он мне, заметив мое недоразумение. — Здесь прежде водились горластые куки… Тут у нас этой окуни, щуки, леща — изобилие! Словно садок! Многолюдно!
На вершине залива домик. Там варят пищу косцам и убиральщикам сена.
В эти заливы лосось не ходит, не любит их тишины; зато его родственница — кумжа посещает их зачастую, попадая вслед за тем на монастырскую кухню. Сиг их тоже уважает и по теплым местечкам даже поднимается играть на солнце… Пальга в озере самом ловится плохо. Там вода чиста, а эта рыба любит мутную. Осетры в Ладоге есть, но в обитель попадают редко. Около Валаама грунт каменный, и дно каменное, а осетры привыкли к песчаному.
Вон направо в густой зелени деревьев мелькнула часовня Смоленской Божией Maтepи[104]. Мелькнула и опять скрылась, точно ей было любопытно взглянуть на лодку, что одиноко бороздит спокойные плесы.
— Вот и рассадник!
— Где?
— Берег так называется у нас рассадником!
Издали ещё был слышен отсюда стук каменотесов, грохот топоров и какие-то крики. Изредка все эти звуки покрывались точно пушечными выстрелами.
— Это камень рвут у нас!
— Зачем?
— А вот сейчас наши постройки увидите!
Челнок пристает к берегу. Мы зацепляемся за дощатую пристаньку и выползаем на серые скалы, около которых тихо плещется вода…
XII
Масса рабочих копошится над возведением какого-то каменного здания. Вдали другая масса каменотесов возится за глыбами гранита. Еще издали оттуда слышны пушечные выстрелы — рвут скалы… Я думал, уж не новый ли монастырь вздумали поставить здесь.
— Что это у вас?
— Коровник выводим!
— Вы смеетесь, отец Авенир?
— С чего же, помилуйте. Коровник в три этажа… Вон владимирцы кирпич возят наверх, видите? Наймаем их, они и работают. Хоть спросите у них!
— Да зачем же вам коровник? У вас громадная кирпичная конюшня с отделением для коров!
— Пусть тут будут… Не добро коню быть вкупе с коровою… Они и у Ноя во ковчеге[105] розно стояли. Всякому надобно место! Отчего же не строить?.. Кирпич свой, гранит свой, только рабочие дороги!
В самом коровнике уже возводится какая-то новая, изобретенная монахом печь для топки молока. Уж из дальнейших объяснений строителей оказалось, что о. Авенир, в простоте души своей, называл коровником ферму. Самый же коровник строится саженях в пятидесяти, и для него уже навалены египетские массы[106] гранитного теса. Тешут гранит олончане, преимущественно корелы. Говорят, что это "лучшие каменотесы в мире". Так же как и при ярославцах, и при них множество монахов потеют за кирками.
— Есть даже которые и иеромонахи!
— Неужели в таком сане?
— Что ж? Чем тяжелее послушание, тем пред Всевидящим Оком важнее… Вон он, видите, сидит? Совсем старец. Уж иеромонашествует двадцать лет, да в монастыре сорок, а тоже кирку в руки и ступай. Наместник благословил его камень тесать — для него еще духорадостнее. С кротким сердцем труждается.
Старец-иеромонах, действительно, усердствовал не по летам.
На берегу пролагается водопровод, одна из труб которого будет доведена до коровника.
— Не пожелаете ли вверх?
Мы поднялись по лесам на значительную высоту. Голова кружилась. Доски медленно качались под ногами, а тут еще то и дело позади: "Сторонись, сторонись!" Везут тачки с кирпичом или наемный рабочий, или монах, обливаясь потом. Еще бы! Втащите сразу этакий груз на подобную высоту. Зато вверху перед нами открылся чудный вид на залив. Вершины самых старых сосен раскидывались под нашими ногами. Словно черные шапки, на них выделялись какие-то прошлогодние гнезда.
— Теперь уж тут птицы не будет!
— Почему?
— Другой скит себе птица поставит. Нельзя птице водиться. Тут целый день стук, работа… Кипень самая… Как тут птице быть? Птица Божья, она, что пустынник, тишину любит…
— А кто у вас горы рвет?
— Камень-то? Был прежде рабочий простой — изъявил желание постричься. Ну, мы его быстро в иеромонахи вывели. Нужный человек, помилуйте. Сколько экономии одной… Прежде нанимать должны были, а теперь он послушание сполняет. Еще усерднее. Как бы вы думали! Он-то и бурит, и рвет скалу… Ловко работает!
104
Смоленская Божья Матерь — также одна из древнейших икон и тоже, по преданию, написанная св. евангелистом Лукой. Существуют разные версии по поводу того, как она оказалась на Руси. По одной версии, икона была привезена греческой царевной Анной, ставшей женой князя Владимира. По другой — византийский император Константин в 1046 г. благословил этой иконой свою дочь, выдавая ее замуж за Черниговского князя Всеволода Ярославича. Поэтому икона была названа Одигитрия — Путеводительница. Унаследовавший икону Владимир Мономах перенес ее в Смоленск и поставил в храме, который заложил в 1101 г. Когда русские войска покидали Смоленск в 1812 г., они взяли с собой Одигитрию, и на Бородинском поле носили ее по расположениям русских частей, после каждой победы над французами служа перед ней благодарственные молебны. В честь Одигитрии, заступницы земли Русской, также воздвигались храмы.
105
…у Ноя во ковчеге… — Согласно библейскому сказанию, праведник Ной, по повелению Бога построивший ковчег, спасся на нем, вместе с семьей и отобранными попарно животными, во время всемирного потопа.
106
Египетские массы — массы камня, потребовавшиеся для возведения египетских пирамид — гигантских гробниц фараонов.