— Да Авраам. Он был в Питере городовым и много зла совершил, но в оном покаялся. Ты как полагаешь, ему в будке видение было. Вон он какой!.. Хотели мы его определить за рабочими смотреть, да нельзя…
— Почему?
— А все в зубы лезет. Болезнь такая у него — Господь за прежнее его наказует. Искушение, право!.. Ну, рабочие обижаются, да и для обители зазорно. Говорили ему, да ничего не поделаешь. "Не могу, — говорит, — воздержаться, как увижу ихнее неповиновение, так рука сама…" Мы решили уж, что он победоносным духом одержим. Бог с ним, пущай его!
Посмотрели мы и в переплетную обители, благо недалеко.
— Золотым обрезом мы уж можем, — пояснили мне. — А богатых переплетов пока не дерзаем, — материал боимся спортить!
— А теперь пожалуйте наш Вавилон посмотреть!
— Это что же?
— А водопровод. Созидание, поистине удивления достойное, и тем наиболее, что простыми, немудреными, неискусившимися иноками содеяно.
XXIV
У монахов все крупное является чудом.
Еще накануне говорили мне:
— Завтра мы вам покажем наше диво дивное. Недра горные у нас камень жесткий, и мы его с Божией помощью победили. Толцыте — и отверзется вам[167], и действительно, отверзилась гора, и теперь скрозь нее вода по всем местам нашей обители бежит!
— Вот, сказывают, наука нужна, а у нас отец Афанасий и без всякой науки водопровод поставил, да еще какой! А то наука… механика. У нас небесная механика действует, тайная пружина орудует, невидимо какими путями. Поди-ко, поучись у Господа Бога! Он вот младенца умудрил, и младенец созидает!
— Ну, тоже, — вступился другой монах, — отец Афанасий, слава Богу, сколько годов на заводе работал, приучился!
— На каком заводе?.. То — завод, а то — водопровод!.. На заводе он вот рельцу делал!
— Все едино — ум ему дан, он и понимает!
— Не ум, а просветление!
— Нет, ум!
— А я тебе говорю — просветление!.. Снизошло, ну, и может он разобрать. Вон отец Памва умен — какие книги читает! И отец Гермоген — тоже, даже по-аглицкому может. А пущай-ка они водопровод созиждут!
— У них ум другой. У них словесность действует, а наш отец Афанасий словесности не может. У него словесности нет!
— То-то и есть. Заместо словесности — просветление!
На другой день утром я действительно увидал чудо.
Валаамский водопровод — сооружение грандиозное в той обстановке, в которой он находится. Сквозь гору сверху вниз пробита жила насквозь до самой реки. В этой жиле устроено сто семьдесят ступеней, по которым вы можете сойти к воде. Ступеньки лестницы устроены над трубой водопровода. Жилу рвали порохом и свод над ней вывели из кирпича. Сумрак охватывает, когда спускаешься туда. Точно идешь в какое-то подземное царство, где рождаются ключи и умные гномы собирают среди вечного мрака свои сокровища. Каплет с потолка, сочится со стен. Вверху выбиты кое-где окна, и таинственный полусвет оттуда придает лицам почти мертвенную бледность. Чем ниже вы опускаетесь, тем более вам кажется, что назад уже возврата нет, что с каждою ступенькой все дальше и дальше, все бесповоротнее уходите вы от света, тепла и жизни в мрак, холод, в безмолвие могилы.
— Да, тут была работа! Вся братия о Христе потрудилась… И игумен руки приложил. Начал отец Афанасий дело-то вести, сколько одного смеху над ним было — не по силам-де на рамена[168] свои ношу возложил. Ну, а он, дай ему Бог, смиренно, бывало, поклонится братии, да за дело свое опять. Увидела братия его непреклонность — помогать стала!
Безмолвие было только наверху. Чем ниже опускались мы по влажным ступенькам, тем явственнее слышались какие-то мучительные вздохи, точно из горных недр неслись они. Казалось, что там, в самом сердце этой гранитной массы, замурованный навеки, мятется и вопит о пощаде неведомый великан. Еще несколько десятков ступеней — и дело объясняется. Во мраке, внизу, что-то двигается. Какие-то железные руки по временам тускло поблескивали, будто утомленный труженик вскидывал их кверху, желая вырваться из крепко приковавших его к скале цепей.
— Это у нас вторая паровая машина. Она в зависимости от той, что вы видели в мастерских!
— В самом низу колодезь заперт решеткой, а этому колодцу четыре сажени глубины, и весь он высверлен в граните!
— Верно, узкий?
— Ну, нет. Он четырехугольный, и каждая сторона в аршин. От него высверлена труба в воду и продолжена до средины пролива, чтобы брать воду не "с краю", т. е. не с берега, а со средины реки!
Этот колодезь внизу — точно адская щель какая-то. Едва-едва глаз различает в нем смутное очертание машины, слышно хрипение насоса, и кажется, что там, на дне колодца, совершается какое-то черное злодеяние, кто-то душит жертву и не дает ей даже возможности вскрикнуть. Жертва хрипит и бьется.
167
Толцыте — и отверзется вам… — Цитата из Евангелия: «…стучите, и отворят вам» (От Матфея, 7.7).