Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.rulit.me
========== (Не)Новая встреча. ==========
Припёртого к стене хамелеона не отличишь от стены.
Доминик Опольский ©.
Музыка — это язык души; это область чувств и настроений; это — в звуках выраженная жизнь души.
Александр Серов ©.
— Я думаю, что из него мог бы выйти толк. Он как неотёсанный алмаз — если попадёт в руки к хорошему мастеру, то станет поистине драгоценным бриллиантом, — тихо, задумчиво и будто себе проговорил синеволосый мужчина, приложив пальцы к подбородку и с видом активной мыслительной деятельности глядя на стоящего неподалёку от него парня, зажавшего в своих тонких пальцах скрипку. Женщина лет сорока с чем-то, что сидела поодаль от говорившего, в следующую же секунду вспыхнула, чуть ли не вскочив со своего стула, и активно начала жестикулировать в такт своим словам.
— Господи, вы понимаете, что говорите, мистер Рокудо Мукуро? — она привстала и грозно упёрла руки в бока; мужчина при этом остался неподвижен. — Разве вы, вы — тот, который пришёл к нам с такой безупречной рецензией от института и так отлично проработавший здесь два года, можете говорить это? Разве не видите, что мальчик не знает элементарные правила нотной грамоты, что его музыка сбивчива и неритмична порой вообще, что эту мелодию он или придумал сам — а вы сами понимаете, что можно придумать, ни разу не ходя в музыкальную школу, или исковеркал что-то известное? Вы вообще слушаете меня? — вдруг раздражённо спросила она, подойдя ближе и будто заглядывая в глаза своему коллеге, проверяя, не игнорирует ли он её. Тот же спокойно вздохнул, перевёл свой пристальный взгляд с хрупкого парнишки на неё и начал:
— Я же сказал ясно — неотёсанный. Если бы он походил на пару-тройку занятий, то смог бы развить свой талант к игре на скрипке до небывалых высот. Сейчас же да, соглашусь отчасти с вами — ему много чего не хватает. Но поверьте — слух у него есть. Говорю же — истинный бриллиант, — Мукуро вновь перевёл взгляд своих разноцветных глаз на выступившего зеленоволосого паренька, который на удивление спокойно и уверенно держался даже при критике своей игры. На мгновение их глаза встретились — немая просьба, холодность в ответ… и вдруг — что-то будто промелькнуло в тех сочно-зелёных глазах: то ли нежность, то ли уже мольба, то ли нотки сильного разочарования, и в ответ уже шла не прежняя сталь взгляда, а какая-то нерешительность, сомнение, раздумье… Кажется, женщина что-то парировала в ответ, но Мукуро её уже мало слушал — он всматривался в юного скрипача, думая, нужно или не нужно тешить его глупыми надеждами и мучить бесполезными занятиями. Парень осторожно провёл по грифу скрипки, словно стряхивая с неё пыль; да, его инструмент достался ему не иначе как от его дедушки, если не раньше, ведь выглядел довольно-таки старо — таких моделей, знал Рокудо, не выпускали вот уже как лет пятьдесят — но тем не менее, несмотря на давнишнюю дату своего выпуска, инструмент на вид казался ухоженным, за ним, было видно, хорошо следили, меняли струны, тщательно вытирали пыль из труднодоступных уголков, а смычок смачно протирали канифолью.
Юный скрипач был явно небогат, наверняка именно поэтому ему и был закрыт вход в это музыкальное учреждение в виде порой преувеличенных недостатков, сказанных завучем. Но у Мукуро была иная цель: воспитать талант, и всё равно, какой ценой ему это удастся сделать. Однако и идти наперекор начальству не особо-то хотелось… Он задумался, в то время как его коллега продолжала распинаться про бедного паренька, порой яростно указывая на него пальцем и почти что брызжа слюной. Тот стоял неподвижно; удивительно, но ни один мускул на его лице не дрогнул после таких, возможно, в чём-то обидных слов. Он был совершенно спокоен и равнодушен к происходящему, будто решалась судьба не его, а какого-то постороннего человека. Рокудо усмехнулся, сложив ладони вместе и приставив их к лицу — излюбленный его жест, когда он раздумывал о чём-то серьёзном. Завуч тем временем, видя насмешку собеседника, разошлась ещё больше, подняв свою громкость на тон выше, а движения сделав чуточку быстрее и бешенее. Равнодушие нравилось Мукуро; собственно, ему всегда нравилось что-то необычное. И, кажется, он нашёл это. Он всё это время пытался найти что-либо интересное, захватывающее, поистине особенное в людях. Но жизнь подкидывала ему заурядные таланты, обучать которых — сущая скука. Рокудо вновь хитро улыбнулся, глядя на спокойный вздох скрипача и его взгляд, явно просивший теперь не поддержки, а хотя бы прекращения этого словесного поноса женщины. Мукуро понимающе улыбнулся, кивнул и, когда речь его коллеги стала утихать и явно снижать темпы, перебил её:
— Я беру его, — удивлённый возглас прошёлся по толпе; ах, Рокудо совсем забыл, что в зале было около пятнадцати человек выступавших и комиссия, которая могла быть удивлена его поступком. И во всё это время они внимательно следили за развитием событий, действительно заинтересовавшись ими. А потом были, мягко говоря, шокированы произошедшим, ведь он не ответил ни на один довод завуча по поводу отказа этому парнишки от занятий здесь. Мукуро же было всё равно — поддержат его или нет, да и вообще — на мнение окружающих в общем. Ведь главным залогом правильности его решения был… благодарный и тёплый взгляд юного скрипача. Отчего бы это равнодушию вдруг оттаять? Он тихонько рассмеялся, встал в полный рост и повернулся к сзади него сидящим, словно готовясь объявить что-то.
— Он будет обучаться лишь у меня, и я не буду требовать за него премии. Надеюсь, желание руководящего состава удовлетворено, — он многозначительно глянул на завуча, покрасневшую от стыда до корней волос и отвернувшуюся сейчас в сторону сцены, якобы она была ни при чём. Рокудо усмехнулся, вновь перевёл взгляд на аудиторию, посматривавшую на него, как на безумного. — Возражения не принимаются. Обещаю, это будет великий скрипач.
Он развернулся, спокойно взял в руки свой кейс и двинулся к выходу — этот паренёк был последним из выступивших. Однако перед тем, как сделать разворот в сторону двери, он ещё раз окинул быстрым взглядом своего будущего ученика. «Ничего, сделаем из тебя человека», — промелькнуло в мыслях мужчины, и через пару секунд ошарашенный зал сотряс громкий хлопок двери, заставивший всех очнуться. Мгновенно начались жаркие дебаты о случившемся, стали разбирать этого странного учителя по косточкам, его решение, потом этого выступившего парня и его игру — словом, всё, что только могло относиться к этому делу. Под шумок, всеми обсуждаемый, но никем не замеченный Фран (а именно так звали юного скрипача) осторожно подполз к выходу. Секунда — и предмет обсуждения благополучно скрылся.
Однако никто не мог спорить с Рокудо — это не несло вред сему музыкальному учреждению, да и было лишь на ответственности и возможностях самого учителя. А раз тот решил, значит, тщательно взвесил все «за» и «против», чтобы выбрать такое. На самом деле все эти жаркие споры были лишь тогда, когда его самого не было в комнате — его банально все боялись. Он смог внушить этот страх, даже не преследуя подобной цели. Мукуро был поистине гениальным человеком — в этом было его счастье и горе. Счастье в том, что такой как он сможет продвинуть прекрасное искусство игры на скрипке дальше, может быть, создаст пару своих не менее красивых композиций, а может, преуспеет в виртуозном исполнении самых известных — нам пока неизвестно, ведь этот молодой мужчина только на самом начале своего творческого пути, но какие-то шажки он уже начал делать в этом направлении, для своего возраста прославившись непревзойдённым учителем и доведя своих редких, но действительно щедро одарённых учеников до собственного места среди известных музыкантов, славы, популярности, денег… Какому юному уму не хотелось бы иметь такое? Но и для себя Мукуро достаточно постарался — иногда где-то выступал, был известен в определённых кругах, бывал приглашённым в знаменитые концертные залы своего города, а порой и страны. В общем говоря, вниманием и деньгами обделён не был. Многие его уважали, богославляли, влюблялись (особенно юные ученицы), однако некоторые были иного мнения о нём…
Вот в том-то и состояло его горе, впрочем, самого Рокудо никак не огорчавшего: он был слишком гениален, а раз гениален, то был предметом зависти, а если зависть… Наверное, продолжать не стоит: различные неправдоподобные и обидные слухи, мелкие пакости и обвинения в самых невероятных вещах. Вот он, бич гениальных людей, состоящий в том, что их дар от Бога порой принимают за совершенно другое — подхалимство, ложную маску или что-нибудь иное, но только не за талант. Но Мукуро это никак не волновало. Игре на скрипке он отдавался полностью, это было практически смыслом его жизни и тем, для чего он каждый раз с утра заставлял себя вставать с кровати и идти куда-нибудь. В институте он был одним из лучших учеников; ладно, чего уж тут скрывать и преуменьшать его достоинства — он был просто лучшим, ни с кем не сравнимым выпускником, для которого сам директор написал скорее оду, чем просто хорошую рецензию; с такой рекомендацией он был везде желанным гостем, во всех лучших музшколах страны. Собственно, настоящее место его работы и было таковым — престижным, хорошим, достойным. Его двухлетний стаж работы здесь полностью утвердил Рокудо как потрясающего учителя, ведь именно его, ничьи больше, ученики становились потом известны пускай и в небольшом кругу, но для их малого возраста — просто огромном. За всё это время у Мукуро было лишь пять учеников — три девушки, два парня — и все они добились определённых высот. Такое малое количество юных скрипачей своего обучения сам преподаватель объяснял тем, что эти люди были в самом деле гениальны и одарёны в этом; все они проходили жёсткую проверку, а также были одобрены всей комиссией без исключения. Именно поэтому сейчас все восседающие там были до невозможного удивлены выходкой учителя, ведь были стопроцентно уверены, что Мукуро серьёзно раскритикует этого парнишку, как это и происходило чаще всего.