Спокоен? Он бы на это только нервически рассмеялся, если бы остался наедине с собой. Ни черта он не спокоен; от спокойствия и равнодушия у него только маска. Но кому это интересно? Мукуро понимал, что его переживания глупы, что они просто бездумны и совсем-совсем не вписывались в придуманную им историю. Однажды он пристыдил себя за такие мысли и твёрдо решил, что они больше никогда не всплывут в его сознании. А вот за подсознание он не ручался точно.
Мужчина нынче жил с таким чувством, какое бывает, когда до твоей казни остались считанные часы — конечно, сказано слишком пафосно и ни в коей мере не сравниться с тем, что действительно испытывает человек, когда подходит к эшафоту или молиться перед выходом. Но для того чтобы создать ясность в голове тех, кто наблюдает со стороны, нужно сказать именно так. Рокудо в реальности ощущал себя так, словно исчезновение Франа обезглавило бы его душу, а не тело; порой это ещё больнее. Но ничего — со всем мириться человек со временем, вот и наш герой примирился. Но не сразу. Не сразу…
Стоит ли говорить об этих этапах становления юного скрипача? Это можно прочитать в какой-нибудь заплесневелой биографии, здесь и сейчас это значения не имеет. Просто скажем, что лето у Франа выдалось жарким и к концу его он стал довольно-таки популярен в пока небольшом кругу (где-то не без помощи своего учителя). Деньги ему платили пока не грандиозные, но уже приличные — однако даже за них парень работал и играл за троих, сам Мукуро порой с ужасом смотрел на его планы плотных выступлений и всё время спрашивал себя: «А сможет?» Оказывается, смог. Рокудо даже зауважал его более, чем когда-либо. Не ожидал он такой прыти, вот честно. Между тем юного музыканта начали замечать, приглашать, вознаграждать за концерты, продвигать его имя далее, на всеуслышание… Общими словами: дела шли хорошо. Даже более, чем можно было предполагать. Честное имя Мукуро было восстановлено (ибо все мы помним, как поначалу комиссия была жутко недовольна выбором учителя), а кто-то уже стал поговаривать о том, что пора бы ему вновь подсматривать себе нового ученика, потому как этот уже… что уж и говорить, вырос давно и его следует просто отпустить, сказав напоследок пару напутственных слов и пожелать удачи. Рокудо прекрасно это видел и слышал даже пару раз от своих знакомых и просто с равнодушной улыбкой говорил, что до начала осени пускай ещё парнишка побудет под его крылом, а дальше — как захочет, мужчина его отпускал. Эти слова лишь только казались такими бесцветными и просто констатирующими факт, но на деле синеволосый кое-как удерживал себя от того, чтобы добавить в них целый вагон горечи, которая была припасена зачем-то и для какого-то особого случая (который, впрочем, никогда не наступит, считал он сам). Между тем шли последние деньки августа: началась серия беспробудных дождей, редкого появления солнышка и отцветающих красок жизни. Мукуро (возможно, слишком поздно) понял, что конец как нельзя близок и что за этот год (точнее, за полгода) он прожил хорошую такую жизнь, реальную, действительную, настоящую, органичную с временами года: весной он родился, был юн и энергичен, всё лето ассоциировалось с молодостью и зрелостью, которую он так активно провёл, а теперь — начало осени — старость, и мужчина не находил в своей душе остатки прежних сил и ощущал дуновение близкой смерти — ясное дело, что не физической, а моральной. Самое страшное, что смерть эта не наступит так скоро, а будет мучить его своим едва заметным присутствием и настигнет лишь только зимой, заставив в эту гадкую осень претерпеть нечто похуже упадка сил.
Как вовремя уходил Фран из его жизни — осенью, оставляя как раз два оставшиеся Мукуро сезона на утопические размышления и самоубивающие мысли. Если честно, Рокудо, в противовес стереотипам, никогда не впадал в так называемую «осеннюю депрессию» и ни разу в жизни не совершал чего-то бездумного весною, ссылаясь на гормоны (даже в буйной юности!). Теперь он почему-то стал замечать, что, чем более он знал Франа, тем больше смешивался с толпой, попадал под влияние общественного мнения и вообще становился не самим собой. Отчего такое? Где разгадка такого странного поведения? Мужчина не знал, но чувствовал, что где-то на поверхности. Точнее, даже знал: но мог ли произнести вслух?.. Такое скрупулёзно хранят в тёмных уголках души своей и лишь иногда освещают это место, вновь пугаясь и вновь пряча эту тайну ещё глубже. То же было и с Мукуро.
Кому из нас хочется умирать? Не всякий человек ответит положительно, большинство же с придыханием ответит «Не мне уж точно». Но смерть настигает всех и каждого, и эти рассуждения стары как мир; Рокудо просто хотел сказать этим своим банальным сравнением, что исчезновение юного скрипача из его жизни так же ожидаемо и не отлагаемо, как и сама смерть. Это должно произойти. Вопрос в другом: когда? Ожидание этого ещё более тяготило. Мужчина уже даже не задавал такие вопросы, как «А можно ли это предотвратить? Как?», потому что понимал их всю несусветную глупость и детскость. Не надо. Так нужно. Правда, никому на деле и не нужно, но всё равно нужно. Нужно это расставание.
Начало сентября. Из-за колоссальной занятости своего ученика (пока рано говорить слово бывшего) Мукуро не мог видеть его так часто, как хотел, хотя присутствовал на всех его концертах и всюду следовал за ним, стараясь этим как-то воодушевить скрипача. Фран, наперекор ожиданиям, был совсем равнодушен к своим успехам, а заморачивался лишь насчёт денег, которые всё ещё хотел выплатить Рокудо за свой костюм. Мужчина искренне надеялся, что тот забудет про эту мелочь, но парень не забывал, а лишь каждую встречу когда-нибудь в конце тяжко вздыхал и говорил, что вот осталось всего пару тысяч до нужной суммы, а возвращать порциями он не хотел. На это Рокудо лишь обзывал его дураком и прилагал целую речь, стараясь убедить собеседника в ненужности этих денег, а потом получал такую же огромную тираду насчёт того, как много он сделал для практически незнакомого человека, да ещё и про квартиру ненароком вспоминалась, и Мукуро вообще выпадал в осадок, не зная, как возразить. Но он точно принял для себя, что не возьмёт этих денег у музыканта — они ему ещё понадобятся, кто знает, чего следует ожидать в будущем? Синеволосому они вообще ни к чему, он потратил их с радостью и со спокойной душой теперь мог жить, зная, что когда-то помог человеку. Притом же своё «Спасибо» Фран уже давно сказал, да и не одну тысячу раз. Этого было более чем достаточно.
Отчего-то у Мукуро для сегодняшнего дня были слишком весёлые мысли. Что же такое, спросите вы, происходит сегодня? Ответ прост и безукоризнен: сегодня тот самый конец, то самое расставание и тот самый чёртов день, когда придётся навсегда забыть о какой-никакой молодости под названием зрелость. Рокудо этого никто не говорил, он сам понял. И сейчас, стоя в своей любимой пробке на пути к дому зеленоволосого, мужчина понимал, что это уже последний раз, когда он туда едет с таким воодушевлением. Точнее, он пытался сделать вид воодушевления; оно само прошло уже давным-давно, как давным-давно был и этот самый последний раз. Сейчас происходит просто какая-то неуместная пародия на него. Синеволосый учитель слегка разнервничался, когда его машина слилась в обездвиженном потоке рядом с мёртвым светофором, но тот час выдохнул спокойно, ведь длинная череда автомобилей двинулась, и уже на следующем зелёном свете он точно сможет проехать. Мукуро не хотел подводить сегодня своего ученика, как никогда не подводил его в остальные дни. В чём причина такой спешки сегодня? Ответ прост.