Фран совсем недавно получил известие о том, что его приглашают выступить в один довольно известный концертный зал, расположенный в городе недалеко отсюда, наряду со знаменитыми скрипачами, работать с которыми — великая честь для него и его небольшого опыта. Отказаться парень не мог, несмотря на боязнь перед чужой публикой, поэтому согласился и уже сегодня отправлялся на скором поезде до города, надеясь на то, что всё будет хорошо. Мужчина желал всей своей душой поехать вместе с ним и поддержать его, однако из-за болезни Энн не имел возможности покинуть дом на большое количество времени, а жена уехала то ли к подружке, то ли к маме и на многочисленные сообщения мужа о болезни ребёнка никак не отвечала. Мукуро решил, что она просто выбросила эту симку специально, дабы вообще не вспоминать о семье. Хотя это вообще странно: она, если не любила мужа, то просто обожала дочь, так почему так поступала сейчас? Ладно, треволнения о будущем Энн не для этой страницы. В общем говоря, стечение обстоятельств отпускало Франа на полную свободу. И Рокудо знал, чем закончится эта свобода: когда-то давно он также садился в поезд и ехал в другой город якобы на один день выступления. Теперь он в этом городе жил и уже очень много — теперь можно посудить о его мнении по поводу этого отъезда. Конечно, учитель прекрасно понимал, что Фран может отрицать это с дикой уверенностью, но эта взрослая жизнь затягивает, как затянула и его самого. Даже если после выступления он вернётся, можно считать, что расставание состоялось, ибо в скором времени скрипача потянет туда вновь и не будет сил сопротивляться этому. Поэтому нужно прощаться сегодня. Было ли это тяжело для Рокудо? Конечно нет!
Нет, нет, нет… нет ничего такого, чего бы человек не пережил, считал мужчина, кроме своей смерти. А для него она уже, считай, наступила. Глупо пытаться проникнуть в его душу и нагло заявлять что-то типа «Ему было очень плохо» или «Он хотел отговорить Франа, потому что без него жизнь показалась бы трудной». В его душе остались смирение и тёплые воспоминания, а также истинное желание удачи и счастья своему ученику. Он был не несчастлив, скорее очень даже счастлив, ведь налаживалась жизнь человека, который… которого… впрочем, парнишка был ему просто дорог, вот и всё. Зеленоволосый, кстати, знал о подозрениях учителя насчёт его безвозвратной поездке в тот город, никак не отвечал и лишь тихо шептал «Я не знаю…» В те моменты голова его была опущена вниз, изумруды тускнели, а вздохи будто бы брали на себя какой груз, становясь тяжкими. Он сам абсолютно не был уверен, что точно вернётся, ибо без объяснений понимал ситуацию, которую представлял Мукуро. Но одно парнишка обещал чуть ли не каждый день, сжав руки и полыхая огнём своих светлых глаз: «Я вас не забуду. Никогда. Если вдруг вам когда-нибудь понадобится помощь, я тотчас приеду к вам и сделаю всё необходимое, чтобы вы были счастливы». На это Рокудо лишь осторожно трепал его по волосам и улыбался той улыбкой, в которой была заключена вся та знакомая многим светлая грусть, тихая-претихая, ясная, поначалу вообще не похожая на какое-то негативное чувство.«Ты чисто гипотетически не сможешь сделать так, чтобы я был счастлив, Фран, — думал он. — Ибо моё счастье в тебе, а ты уходишь. Но если ты останешься, несчастье будет нам обоим. Замкнутый круг, сам видишь». Но как бы они ни хотели отсрочить время расставания, приходящее с трубящим поездом на станцию, всё равно ничего не получилось: этот день, обозначенный в билетике под номером «8 сентября» мелким шрифтом, настал. А значит, пора прерывать это безумие.
Восьмое сентября… опять цифра восемь, опять эти мысли о чёртовой бесконечности! Мукуро так и не решил для себя, какое оно, это число, для него: счастливое или не очень. То, что должно произойти сегодня, падало в копилку последнего, но сам мужчина не был уверен, что это станет последней каплей и перевесит всё хорошее. Наконец он подъехал к дому и хотел было набрать номер домашнего, чтобы Фран спустился, но скоро передумал и сам вышел из машины, решив в последний раз с таким хорошим настроением пройтись до квартиры. Несколько раз нажал на звонок и только через три минуты оказался в квартире — Рокудо лишь улыбнулся, узнавая ученика. Таким неорганизованным он был всегда: мужчина надеялся, что эта черта характера понемногу станет сбавлять темпы, потому что во взрослой жизни это навряд ли пригодиться. Но сейчас, пока Фран ещё его, это пускай кажется милым и забавным. Скоро будет уже не до шуток.
— Ох, вы так быстро приехали! Подождите пару минут, мне осталось всего ничего! — Парень был на взводе, много суетился и вышел вообще в одних штанах, однако при этом был отчаянно равнодушен и спокоен, только внешне давая повод для волнения. Синеволосый прикрыл дверь и, оперевшись о косяк, стал ждать ученика, который уже упорхнул в соседнюю комнату.
— Я, если честно, даже слегка задержался — такая тут пробка рядом, надо будет сейчас найти более свободный путь… Хотя вечером везде эти столпотворения! — Мужчина достал телефон и, пока прокладывал маршрут на навигаторе, искоса наблюдал за музыкантом, который, как метеор, перелетал из одной комнаты в другую перед носом у него. — Ты бы это… поторопился, а не делал только вид активных сборов. Почему ты ещё голый? — с напускной ноткой раздражения спросил Мукуро, усмехнувшись и вновь опустив глаза в телефон. Юноша на секунду приостановился и гордо заявил, что он не голый, а полуодетый.
— В таком случае, мистер полуодетый, соизвольте дорасти до уровня одетый полностью, а иначе не светит вам никакого поезда и концерта. Ибо если мы выйдем сейчас, то приедем прямо впритык за сорок минут до отправки, как нужно. Но, как я вижу, дела плохи, поэтому, чувствую, прибудем мы минут за двадцать, не иначе. Давай уж помогу, что ли? А то бегаешь туда-сюда без всякой цели, — проговорил Рокудо, положив телефон во внутренний карман куртки и пройдя в квартиру дальше. Фран, наконец нашедший футболку, высунул голову из комнаты и благодарно глянул на учителя, жестом позвав его к себе.
— Вы окажете мне великую помощь, если контрольно осмотрите скрипку и кинете в футляр баночку с канифолью. Она вон в том ящичке. С остальным я уже более или менее справился. — И действительно, мальчишка упаковывал последние вещи в небольшую сумку, ибо их у него было не так много. Мукуро со всей тщательностью исполнил то, что попросил у него ученик, и, кинув в один из кармашков желтоватую баночку с канифолью, ещё раз взял скрипку в руки. Навряд ли он увидит её больше. Сегодня он понесёт двойную потерю. Эта вещица была ему по-своему дорога, ведь Рокудо и не надеялся её больше увидеть, а тут такой поворот событий и…
— Всё со скрипкой в порядке. Ты закончил? — Фран застегнул сумку и кивнул. — Тогда поехали!
Он защелкнул старый футляр, стёр пыль с верхней крышки и встал, подавая его ученику. Парень, не глядя на предмет, взял его, смотря своими большими глазами на мужчину как-то пристально и слишком открыто. Мукуро не придал значения этому взгляду и пошёл в коридор, уже открывая входную дверь и ожидая там юного скрипача. Тот отчего-то медлил, осторожно неся свой багаж на выход и постоянно оглядываясь. Синеволосый его поторопил:
— Давай быстрее! Чего ты там копаешься? — Когда музыкант подошёл к нему и тяжело вздохнул, уткнувшись взглядом в пол, Рокудо понял причину этого копания без лишних слов. — А-а… вот в чём дело…
— Быть может, я здесь в последний раз. — Он вновь оглянулся назад, голос его как-то совсем неприлично для него самого дрогнул. — Дайте мне пару секунд, чтобы я досконально запомнил это место… и нас в нём. — Мукуро лишь кивнул, косясь на настенные часы в прихожей и отмечая, что эта задержка ничего не даст. Фран просто уставился своими хищными изумрудами на обстановку в квартире, стараясь каждой мелочи отвести собственное место. Буквально через секунд десять он как-то незаметно приблизился к мужчине, а чуть погодя будто бы случайно нащупал его ладонь, мягко сжав её в своей. Рокудо выдохнул, прикрыл глаза, собираясь с словами, и, наклонившись, прошептал: