— Но я же!..
— Что? Любишь меня? Я знал это ровно с того момента, как ты понял всё про меня и мою семью! — Рокудо с этого момента считал себя проклятым на всю жизнь, ибо не сдержал лёгкого обещания не болтать лишнего; Фран оставался спокоен и даже как-то слишком горд для своего положения, кивнув на заданном вопросе. — Поверь, это меня навряд ли остановит. Твоя любовь… — Мужчина чувствовал, как ложь, словно песок, горько скрипит на зубах, — Всего лишь глупое увлечение. Я не гожусь тебе даже в друзья, что уж и говорить про какие-либо чувства.
— Но, скажите, вы сами?.. — Хрупкая Надежда
— Нет, не люблю. — Пабам! Разрушение Хрупкой Надежды. — Не люблю и никогда не любил.
Зеленоволосый отпустил его руку и, пару секунд дав себе на пережёвывание информации, вдруг истерически рассмеялся; на них удивлённо стали поглядывать прохожие, где-то недалеко засвистел поезд, извещая о своём скором отбытии. Мукуро и сам подавленно улыбнулся, осознавая, что… кому он врёт? Кто ещё так идеально, кроме этого мальчишки, поймёт его и его слова? Вскоре Рокудо горько усмехнулся, подошёл ближе к скрипачу и, наклонившись, с трудом прошептал:
— Всё! Иди в поезд. Он уже вот-вот должен отправиться…
— Хватит врать! — громко сказал зеленоволосый, всё ещё нервно улыбаясь и с удвоенной силой теребя край футболки. — Прекрати… те. Вы же сами от меня без ума, зачем врать?
— Затем, чтобы тебе же было лучше. Иди! — Мукуро уже властно приказывал, чувствуя, что готов сорваться в истерику. Он ощущал, что после сегодняшнего отъезда мальчишки точно поседеет…
— Вот теперь точно никуда не пойду, — спокойно выдохнул Фран, сложив руки на груди и прикрыв глаза, при этом расслабленно улыбнувшись. — Знаете, со стороны мы так банально выглядим!..
— Не заговаривай зубы. Иди уже, наконец, в этот чёртов поезд! Иди и не оборачивайся! Переруби это связь: она приносит нам много хлопот, поверь! Смотри, ты знаменит, известен, пока не слишком широко, но всё же, а скоро будешь и богат. Езжай, езжай, уезжай навсегда, мне-то чего? Моё дело давно сделано. — Рокудо чувствовал, что давно потерял над собой контроль. Кажется, с самой первой встречи. А он и не задумывался, насколько человек может отупеть от такого прекрасного и возвышенного чувства… Попытка номер три: он вновь попытался уйти, но ноги будто бы увязли в трясине собственных мыслей, привязанностей, а цепочки, что соединяли его с парнем, превратились в железные цепи их красивого прошлого и, вероятно, такого же будущего. Но никак не настоящего. Ибо сейчас оно просто выпало из всей истории, из ранее определённого сценария. И завершить концовку нужно было им самим.
Мукуро не смог сделать более двух шагов от своего скрипача, да и тот остановил его, как-то неожиданно обняв и, видимо, наплевав на устремившиеся на них странные взоры.
— Никуда, слышишь, никуда!.. — осторожно шептал он нежно и мягко — такое было впервые. — Вы сами знаете, как должно это закончиться. Точнее, продолжиться. Надеюсь, не нужно вам объяснять своё мнение по этому поводу… — Он отпрянул, чтобы дать мужчине развернуться, и преданно, ласково заглянул ему в глаза. И тут Рокудо понял, что никакой теперь разум ему не друг и что с этого момента всё, что ни будет происходить в его жизни, заимеет одно название: «абсурд». Собственно, их жизнь до этого момента была не такой уж отличной от этого понятия.
— Ты сложный… Господи, ну никак не ожидал от тебя такой бури! — Мужчина приложил ладонь к своему разгорячённому лбу, откидывая слипшиеся волосы.
— Да нет, я совсем простой. Сами знаете. — Устало подмигнул. — Скорее, сама ситуация… да нет, даже не она, а нечто другое сложное. Сказать вам всей правды было сложно. Так же, как и выслушать её про себя. Я и сам сейчас едва на ногах стою. — Фран выдохнул, поставил футляр на пол и сел на него, уронив голову на руки. Уже где-то в отстранённом от них мире просвистел поезд последний раз и грузно тронулся, потянув за собою цепочки плачущих и махающих провожавших людей. Мукуро представил себя на их месте и заметно передёрнулся от образовавшегося льда ужаса внутри — только теперь он понял, какой участи желал парню. Он и знал вроде, что слава и деньги для него огромное фуфло, но отчего-то сам хотел его отдалить от себя. Инстинкт самосохранения? Наверное, ибо конечно легче, когда ты одинок, как пустынный волк, и живёшь лишь во благу каждодневным потребностям. А чтобы так, задуматься о невесёлом будущем — навряд ли. Теперь же — только о нём и думай. Рокудо опять срочно захотелось курить. Он только что понял, что они находились рядом с лестницей, ведущей в подземку. Он сел на первую ступень, практически рядом с Франом. Они тупо молчали, понимая, что «поезд ушёл». Во всех смыслах.
— Просто скажите, что любите, — вдруг раздалось с правой стороны и чуть позади. Мукуро усмехнулся, уперев голову о ладони.
— На диктофон что ли записываешь? Ах, у тебя его и нет…
— Да вы шутник в кавычках!
— Как и ты…
На этом разговор вновь прекратился. Мужчина не чувствовал себя подавленным, а таким человеком, который без пяти минут допущен в Рай. Как будто осталось ещё пару мгновений потоптаться в сыром коридоре с грязным полом и понервничать, а потом — роскошные сады и вечное счастье. Даже в таком хорошем случае было малость страшно, но в особенности же просто-напросто не верилось. Рокудо ощущал, что его ученик (бывший, не бывший — какой теперь-то?) пребывал в похожем состоянии, если не в его копии. Люди, пролетавшие мимо, не обращали на них внимания, привыкнув к бедолагам, сидящим на ступенях в ожидании чуда. И здесь пахло сыростью, но запах еды сменился на сигаретный дым и дешёвые приторные духи. Шум казался слабым из-за собственной плёнки непонимания и выпадания из этой жизни. Про чувства говорить не будем, хорошо? Ведь все знают этот хитромудрый морской узел, который туго завязывается где-то там в душе в таких рисковых ситуациях? А на распутывание его даётся вся оставшаяся жизнь, но кроме этого момента. Сейчас его нужно просто впитать…
— Ну и дурак… — тихо шептал мужчина, косо поглядывая на пребывающего в неопределённом настроении музыканта.
— Это вы про себя?
— И про себя тоже… Но больше, согласись, про тебя. — Взаимная лёгкая улыбка. — Таких дураков, как ты, я ещё ни разу в своей жизни не встречал.
— Ну что ж, мастер Мукуро, я могу сказать, что это взаимно. — Усмешка проскользнула по губам обоих. Через пару минут это сидение начало поднадоедать учителю, потому тот и встал, тронув скрипача за плечо.
— Ладно, поехали отсюда. Раз поезд свой профукал, то чего здесь сидеть? Не побежишь за ним и не поедешь на следующем… Я же прав?
— А вы как думаете? — по-прежнему хитро блеснули изумруды.
— Я много чего думаю. — Фран встал, и они направились к выходу из вокзала. Отчего-то сейчас серое небо казалось необыкновенным. И не только небо — жизнь. Жизнь со всеми её мелкими неурядицами, говно-людьми и прокуренной моралью. В боковом кармане звякнул телефон от очередной смски. Мукуро послал отправителя и саму суть сообщения в весьма интересное место. Наверняка какие-то очередные операторы или спам. «Господи, да всё что угодно, если только ты со мной!» Мужчина, не задумываясь, положил руку на плечи музыканта и прижал его к себе — хотелось ощутить, что всё это материально, и не какой-нибудь сон, где всё должно растаять от одного прикосновения. Хотелось ещё раз самодовольно улыбнуться, понимая, что эти изумруды, и эта язвительная речь, и этот непокладистый взрывной характер, и резко сменяемая холодность — теперь это всё его и ничьё больше. И даже эта абсурдная музыка с ошибкой в одном и том же месте — всё его; всё это в общем — их жизнь, одна из её составляющих. Единение душ — вот, кажется, то, что так давно искал наш одинокий человек. А кто ищет — тот всегда найдёт.
Они вышли отчего-то не к парковке, а в какой-то безлюдный закоулок. Вот так и Рокудо вывела его кривая (слаба богу, что вообще вывела!), поначалу показывающая совсем иное направление. Хотя истинный пункт прибытия учитель знал давно… Имея, что сказать, но не имея возможности сделать это в людном месте (не из-за эгоизма, а по причине глупой веры в то, что парень одумается и решит возвратиться на прежнюю стезю — в таком случае порча имиджа ему бы крепко помешала), Мукуро остановился, потом схватил уходящего Франа за тонкую кисть, развернул его так, что парня чуть занесло и он половиной туловища оказался прижатым к учителю.