И услышал глухое «тук»: о столб фонаря ударился камень.
У железной ограды ждал Дзиро.
— Ты обалдел?! — Глеб подъехал к нему. — Меня только что о тебе спрашивали! Если они узнают, где шкатулка…
— Спокойно, — Дзиро подбросил второй камень, — не станет же СБАЗ искать меня в своей штаб-квартире?
— Но зачем ты сюда сунулся? — недоумевал Глеб.
— Потому что на «Фабрике» скучно.
— На «Фабрике»?!
— Я потом всё объясню, — Дзиро сунул руку за прутья ограды, пошарил в траве и достал амулет: крысиный череп.
Глаза Глеба округлились:
— Зачем тебе череп крысы? И почему он был спрятан?
— Не мог же я с амулетом явиться в СБАЗ, — резонно заметил Дзиро, — его бы засекли… Ага, есть!..
Череп клацнул челюстями. Глеб содрогнулся, а Дзиро заключил:
— Сбазовцы тебя пасут: прицепили что-то к одежде… Снимай куртку.
Глеб нехотя подчинился. В футболке сразу стало холодно — октябрь как-никак.
Дзиро обошёл его, водя вдоль и поперёк амулетом:
— Теперь всё в норме. Примещаемся!
Не успел Глеб спросить, куда, как Дзиро схватил поручень кресла и приместил их обоих. В лицо дунул ветер: они оказались на мысе, о который бились волны. Запах соли проник в ноздри, брызги взмывали над камнями, а впереди шумело море — лазурно-серое и по-осеннему мрачное.
Глеб обернулся, услышав «ква-а-а-а»: по траве прыгал Аки и квакал на чаек. На камне в обличье пантеры сидел Баюн, а рядом лежали:
— поленья с сушняком;
— огнестойкие перчатки;
— пакет с чем-то маленьким, но явно тяжёлым (а иначе его бы сдуло);
— молоток;
— музыкальная шкатулка, уныло поблёскивавшая полировкой.
Впрочем, поблёскивать ей осталось недолго — Глеб это уже понял… А больше не понял ничего.
Он перевёл взор с Баюна на Дзиро, потом глянул на Аки — и глупо спросил:
— А кто приместил его из Спиритлэнда?
— Я, — сказал Баюн.
— По моей просьбе, — добавил Дзиро.
Глеб устало промолвил:
— Кто-нибудь, объясните, что происходит.
— О, это запросто! — Баюн посмотрел на Дзиро. — Никуда он из лазарета не примещался — нашему якудзе придавило ногу. Когда тебя вынесли, я услышал стон. Стал котом, пролез за обломки, а он корчится от боли и приместиться не может… Ну я и открыл портал на «Фабрику».
Глеб уставился на Дзиро:
— Так ты на «Фабрике» был?!
— Там его и залатали, — уточнил Баюн.
Дзиро покраснел — процесс «латания» ему явно запомнился.
— Наталья Марковна ничего тебе не сказала, — произнёс дух, — потому что знала, что про Дзиро спросит СБАЗ. Знай ты про «Фабрику», не смог бы соврать — тебя бы аура выдала.
— Угу, — Дзиро кивнул на шкатулку: — Мы б её уже сожгли, но решили, что ты захочешь поучаствовать…
— В процессе ликвидации артефакта, — закончил Баюн.
Глеб покачал головой: шкатулку следовало сжечь сразу! Хотя взглянуть на то, как она станет пеплом, ему и правда хотелось.
Стрельнув огнём из пальцев, Дзиро поджёг сушняк. Потом поднял шкатулку:
— Алмазы я вынул — в костёр их лучше не бросать. Готов с ней покончить?
— Ещё бы!.. — сказал Глеб.
Они взялись за шкатулку с разных сторон — и вместе швырнули её в огонь.
Чёрный корпус затрещал. Когда он сгорел, Глеб погасил костёр поднятой из моря струёй. Надев перчатки, Дзиро собрал части механизма, положил их на камень и расколотил молотком.
Прогоревшие обломки он бросил в воду. Баюн кивнул на пакет:
— А как поступите с алмазами?
— Придётся заморачиваться тебе, — Дзиро отдал пакет Глебу. — В Танабэ я их не возьму.
— Можно размельчить, — Глеб глянул внутрь, — наверняка есть специальное обору…
Он умолк на полуслове: камни в пакете были белыми, как свежевыпавший снег.
Присвистнув, Дзиро изрёк что-то по-японски — без толмача Глеб его не понял. А Баюн быстро сказал:
— Мы ничего с ними не делали! Честное спиритусское!
Глеб глядел на алмазы: почему те побелели? Возможно ли, что изменили они не только цвет, но и свойства, — а если так, то из-за чего?
И стоит ли их теперь уничтожать?
— Я думаю, — Баюн посерьёзнел, — что их изменила та же сила, которая покарала Повелителя. Та, что заставила шкатулку играть «Возвращение» с конца в начало.
— Выходит, — проронил Глеб, — их можно использовать для чего-то полезного?
Ответ он уже знал: чёрные камни олицетворяли боль и желание повернуть время вспять. Белые олицетворяют жизнь.
— Спрошу у Деи, — Глеб свернул пакет. — Если сбазовцы не врали, уже вечером она будет в Близборе.