При виде выходящей из моей машины невесты Репнина вполне ожидаемо перекосило. Понимаю тебя, дружище…
– Миша, ты меня потерял? Прости, со мной вчера такое произошло, просто невероятно.
– Я вижу, Аня. Я вижу, что с тобой произошло – Корф Вездесущий! – он повернулся к мне: – И как? Понравилась?
– Репнин, заткнись и выслушай невесту!
– И что я услышу? Что ещё одна не устояла перед неземным обаянием Владимира Корфа? Только знаешь, Володь, у меня к тебе просьба на будущее: не надо предварительных проб. Я и без твоего экспертного мнения разберусь, какая хороша в постели, а какая так себе!
– Что ты несёшь, Мишка! Не было у меня с Аней ничего! Она просто…
– Вот именно – просто! Она просто дурака Репнина полгода водила за нос то трауром по матери, то очаровательной скромностью воспитания, то трогательной робостью якобы неопытной девственницы… А с Корфом – пожалуйста! Можно явиться домой под утро в натянутом кое-как платье! Что, по дороге ещё разок успели, прямо в маши…
Ох, бедный мой кулак, давненько я не тренировался, два сеанса вправления мозгов в дурные бошки моих дружков за одно утро – это уже явный перебор! Не глядя на утирающего разбитый нос Мишастого подхожу к рыдающей Ане, обнимаю, чтобы хоть немного утешить, защитить от мужской твердолобости, тупизны и жестокости.
– Не плачьте, Анечка, не надо. Не стоим мы, мужики, ваших слёз. Ну, успокойтесь. Все мы козлы, чего из-за нас душу рвать.
Откуда-то из-под рассыпавшихся красивой золотой волной по моей груди волос раздалось после всхлипа:
– Все козлы? И вы?
– И я тоже, – миролюбиво киваю, погладив по плечу недоверчиво поднявшую мокрое личико фею. – Не стоит плакать от обиды. За обиды надо мстить. А плакать лучше от счастья.
– Мстить? – снова всхлипнула Анна. – Как мстить? И зачем? Если он не поверил мне сейчас, даже выслушать не захотел, то верил бы мне потом, если бы мы остались вместе?
Проводив глазами отваливший репнинский «мерин», я улыбнулся прильнувшей ко мне красавице:
– Как мстить? Да очень просто! Стать счастливой назло ему! Не сберёг доверие такой замечательной девушки – значит, сам дурак. Надо выбросить из головы того, кто вас не оценил, и идти дальше. Всё у вас в жизни обязательно будет хорошо. И любовь, и счастье, и всё остальное. Только не надо плакать. Тем более что сейчас у вас нет на это времени. Идите переоденьтесь, а я подожду вас и отвезу в Питер.
– Но… у вас же наверняка выходной и никаких дел в городе нет.
– Ничего страшного. В конце концов, в произошедшем с вами вчера косвенно виноват я, точнее, мой день рождения. Так что самое малое, что я могу сделать для вас, чтобы компенсировать ваши переживания и потерю жениха – отвезти на работу. Идите, собирайтесь. Жду в машине.
Кивнув, девушка скрылась за калиткой довольно ветхого домика.
Анна
Господи, какая стыдоба! Стыдно перед Владимиром, перед соседями, перед самой собой – тоже стыдно… Ещё и самый вредный из соседей, дедок Забалуев с утра пораньше у открытого окна на стрёме. Теперь каждое Мишино слово разнесёт по всему Двугорскому да ещё от себя прибавит. «Тихоня Анька провела ночь в доме богатея Корфа, и теперь он возит её на своей богатой машине, а хахаля попроще она бросила».
Когда машина Владимира выехала за ворота его особняка и стало понятно, где мы находимся и с какой стороны подъезжаем к центру Двугорского, у меня снова всё чуть перед глазами не поплыло – где расположен известный на всю округу «корфодом», знала каждая местная собака. Так вот куда богатые бездельники меня притащили – в качестве живого подарка молодому Корфу, чей отец восстановил из руин фамильный особняк. Вот мерзавцы!
– Так вы тот самый Корф?
– Да, моя фамилия действительно Корф. А почему тот самый? Что во мне такого особенного?
Вот же надо было ляпнуть! Дура ты, Анька.
– Простите, я не хотела…
– Вам не за что извиняться, Аня. Это я не знаю, как загладить свою вину перед вами за моих дружков-остолопов. Я правда не знаю, что им взбрело в голову…
Господи, какая же у него всё-таки улыбка… А глаза – утонуть можно! Чтобы оторваться от колдовских омутов, пришлось приложить серьёзное усилие.