Да! такая есть девица.
Но жена не рукавица:
С белой ручки не стряхнешь
Да за пояс не заткнешь.
Полно, да та ли это Лебедь? Прежде любое желание Гвидона сразу же, шутя, исполняла, а здесь советует не торопиться, подумать. Неужели не хочет, не может помочь? Пусть хоть тогда укажет путь к царевне.
Я готов душою страстной
За царевною прекрасной
И пешком идти отсель,
Хоть за тридевять земель.
А знакомая мелодия Лебеди уже совсем изменилась; с трудом различаем мы в ней прежние интонации.
Нет, зачем искать далеко...
... Ведь царевна эта — я!
Полная темнота, музыка бурная, порывистая... и сразу же яркий, ослепительный свет.
Перед Гвидоном и перед нами стоит царевна: месяц под косой, а лицо такое прекрасное, что не только свет звезды, горящей у нее во лбу, меркнет перед такой красотой, но даже свет солнца не в силах с ней спорить. Радостью и счастьем звучит музыка. Сливаются голоса Гвидона и Лебеди в широкой русской песне.
Исполнила Лебедь последнее желание Гвидона, и этим избавила себя от злых чар. Не могут наговориться, не могут налюбоваться друг другом влюбленные.
А в городе Леденце удивляются.
— Что так рано солнце красное нынче встало... — доносятся из-за деревьев девичьи голоса.
Царица Милитриса проснулась и идет со своими сенными девушками на море умываться. Увидел Гвидон Милитрису, взял за руку свою суженую, повел просить благословенья у матушки.
Так начался этот последний день в нашей сказке. Как видите, и начался он по-сказочному: даже утро и то наступило раньше обычного.
Опустился занавес. Неужели конец? Нет, до конца еще далеко. И не в последний раз, оказывается, звучали фанфары.
Откроем клавир. Смотрите, к последней картине есть и эпиграф, и оркестровое вступление! Эпиграф на этот раз не точно по Пушкину. Впрочем, почти точно, только три рассказа соединены в один. Три рассказа о трех чудесах.
Вы, наверное, уже догадались, что и во вступлении к картине мы услышим музыку всех трех чудес, тоже соединенную в один музыкальный рассказ. Это самое большое оркестровое вступление в опере. Огромная красочная картина. Все три чуда предстают перед нами в полном блеске. Оркестр подробно рисует каждое из чудес. Знакомые музыкальные темы-образы здесь звучат полнокровно и сочно.
Последняя картина последнего действия
Настоял на своем тмутараканский царь. Гвидон, стоя на вышке леденцового кремля, разглядел в подзорную трубу флот своего отца. Внизу, в толпе придворных, волнуется Милитриса. Дождались светлого дня мать и сын. Теперь нужно скорее бежать приодеться, приготовить встречу Салтану. Звонят колокола, трубят трубы, войска строятся в ряд. Гремят пушечные выстрелы, и флот пристает к берегу.
Ого! Сколько знакомого народа привез с собой Салтан! Здесь и Повариха с Ткачихой, и Бабариха-ведьма с ними. И Гонец увязался, и даже Старый дед. Скоморохов и тех забрал Салтан: вдруг у князя своих не хватит?
А Гвидон хитер. Сам вышел навстречу, а мать в горнице оставил. Его-то Салтан не видел никогда, а жену свою — сразу узнает.
И вопросы, которые задает он отцу, тоже не простые, а с подковыркой, будто Гвидон и не знает ничего:
Овдовел ты иль женат,
Много ль вырастил ребят?
Есть кому принять державу,
Поддержать отцову славу?
Салтан и не чувствует подвоха. Все поведал Гвидону. Как любил он свою жену, как обещала она родить ему сына и как потом, вернувшись, он не нашел молодой жены. Разволновался царь Салтан. Так растравил душу, что горько заплакал на груди Гвидона.
Ну что вы смеетесь, друзья? Человек плачет, а вам смешно? Впрочем, что поделаешь, уж больно музыка смешная.
Князь Гвидон утешает плачущего Салтана, а Бабариха с Поварихой и Ткачихой одергивают:
Что с тобой, и стыд и срам!
Вытер слезы Салтан и пожелал посмотреть на три чуда.
Трубят трубачи, и перед восхищенным, пораженным Салтаном появляются Белка и Богатыри. Не успел ими полюбоваться, а тут — новое чудо: из терема выходит такая красавица, что царь, а за ним и весь народ глаза руками, как от солнца, закрыли.
Но Салтану мало чудес. Раз прекрасная царевна обладает волшебной силой, пусть совершит последнее чудо. Пусть оживит царицу Милитрису.
Глянь на терем, царь Салтан!
Лебедь указывает на крыльцо терема, а там — живая Милитриса.
Бабариха, подбирая подол, удирает от греха; она-то нигде не пропадет, а Поварихе с Ткачихой и деться некуда. Вот и бултыхнулись они царю в ноги: прости, царь-батюшка.
Без проделки хитрой вашей
Не бывать бы сказке нашей,—
говорит им Царевна-Лебедь.
Видите, еще раз мы убеждаемся, что это игра, скоморошье представление. Ведь это уже будто не Лебедь говорит и не красавица царевна, а исполнительница этой роли.
Простили Повариху с Ткачихой и сели пировать, как всегда в сказках делается. Поднесли чарку и Старому деду, а тот чарку выпил и присказку сказал:
Вот домой вернусь,
Нашим похвалюсь:
На пиру-де был,
Мед-пиво пил.
Славный был мед,
Только в рот нейдет,
Мимо все течет.
И народ всем хором присказку запел:
Ну теперь уж сказка вся.
Дальше сказывать нельзя.
Устали, друзья? Сколько мы слушали сегодня, сколько говорили. А ведь далеко не все рассказала я вам про оперу. Видимо, еще придется нам побывать в оперном театре. Но только не сразу. Два вечера подряд слушать оперу очень утомительно.
Однако не надейтесь, что музыка нашего следующего вечера покажется вам особенно легкой. Пожалуй, наоборот.
Слушать мы ее будем в одном ленинградском доме на Невском проспекте.
Дом этот знаменитый. Он даже упоминается в одном из произведений Лермонтова.
Вечер четвертый
В ЗАЛЕ ИМЕНИ ГЛИНКИ
Наш сегодняшний вечер мы начнем с того, что вспомним совсем крохотный отрывочек из драмы Лермонтова «Маскарад».
«Арбенин
Ведь нынче праздники и, верно, маскерад
У Энгельгардта...
Князь
Да.
Арбенин
Поедемте?
Князь
Я рад».
Вот и весь отрывок. Зачем он нам понадобился? А затем, что мы с вами сегодня тоже поедем «к Энгельгардту», только не в собственной или наемной карете, как ездили герои лермонтовской драмы, а на обычном ленинградском автобусе, который останавливается прямо против нужного нам здания на углу Невского проспекта и канала Грибоедова. Это и есть знаменитый «Дом Энгельгардта». Когда-то в прежнее время его хозяин сдавал залы и гостиные своего дома под балы и маскарады. Если верить Лермонтову, то на одном из таких маскарадов и началась печальная история, рассказанная им в стихотворной драме.
Но дом Энгельгардта уже и тогда был знаменит не только маскарадами. В нем давали концерты Ференц Лист, Клара Шуман — известная немецкая пианистка, жена композитора Шумана. Здесь же начинал свою концертную деятельность великий русский пианист и композитор Антон Рубинштейн. Много прекрасной музыки слышали стены белого зала Энгельгардта. Но потом она исчезла из этого дома, долго не возвращалась обратно и только 15 мая 1949 года зазвучала снова.