Предутренний час. Жители Вероны еще не проснулись, и площадь пуста. Впрочем, нет, у фонтана кто-то стоит... Меланхолично и задумчиво звучит скрипка... спокойно, неторопливо вступил кларнет...
На площади становится светлее. Теперь мы можем разглядеть человека, стоящего у фонтана. Это изящный и красивый юноша. Луч света падает на его лицо, и мы узнаем Ромео.
Ему не спится... Он бесцельно бродит по площадям и улицам Вероны, мечтает, глядя в воду бассейнов. Ромео влюблен, и влюблен безответно, поэтому ему и не спится. Но музыка такая спокойная, неторопливая, раздумчивая, что нам как-то не очень верится в его страдания. Ромео медленно проходит в одну из узеньких уличек, выходящих на площадь.
Становится совсем светло. Из домов выходят заспанные, потягивающиеся горожане. Они приветствуют друг друга... но вот что странно — мы не слышим ни одного слова, мы только видим поднятые для приветствия руки.
Ну так вот, друзья мои, слов мы в этом спектакле вообще не услышим. Здесь будет только танец, пантомима и музыка. Мы с вами смотрим балет.
Подробнее о балете мы поговорим в антрактах, а пока давайте смотреть, что будет дальше, и слушать музыку.
Слышите, остренькие, ритмичные нотки. Мелодия словно подтанцовывает, но это, пожалуй, еще не танец, а только подготовка к нему.
В партитуре балета этот музыкальный номер называется так: «Улица просыпается». Чуточку неуклюже, будто с издевочкой, забормотал фагот. Ему ответила скрипка — задорно, поддразнивая.
Легко, насмешливо звучит музыка — полно спать! Просыпайтесь, простые люди Вероны; за работу, труженики!
Хорошенько запомните эту музыку, друзья, нам с вами придется еще с ней встретиться. Видите, на площади среди горожан появился молодой человек в черном костюме. Красная шапочка задорно сидит на рыжеватых кудрях, а лицо насмешливое, озорное и умное. И хотя, судя по платью, человек этот принадлежит к знати, он очень просто и непринужденно держит себя с простыми веронцами.
Слушайте, внимательно слушайте веселую музыку. А Меркуцио — так зовут молодого человека, родственника Ромео — уже танцует вместе с молодыми горожанами и горожанками. Радостно встречают веронцы новый день. Никто ведь не знает, что пройдет какое-то время и на этой самой площади разгорится жестокий кровавый бой. Слуги враждующих домов Монтекки и Капулетти, желая выслужиться перед своими хозяевами, давно уже задирали друг друга. И вот, наконец, произошла самая настоящая драка.
Стремительно, возбужденно взметнулись струнные: остро и сухо, как лязг мечей, вспыхивают аккорды меди — валторн и тубы.
И все же, слушая вихревую, напряженную музыку боя, вы все время чувствуете, что это танец. Смотрите, как ритмично и четко, в строгом соответствии с музыкой перебегают, бросаются друг на друга слуги двух враждующих семейств — артисты балета.
Музыка оборвалась. Все остановились.
Сергей Сергеевич Прокофьев (1891—1953)
Над залом поплыли медленные, странные в своем резком, непривычном звучании аккорды. Звуки словно громоздятся друг на друга в самых причудливых сочетаниях. Становится жутко и холодно от предчувствия какой-то большой беды.
Снова, как тяжкий громкий удар, возникает аккорд и снова тянется, затихает.
А на площади богато одетый человек величественным жестом останавливает драку. Герцог Вероны. Давно уже надоела ему эта нелепая распря. Больше он не допустит таких драк и боев на улицах. Отныне каждый, замеченный в чем-либо подобном, будет изгнан из города.
Так мы узнаем о приказе герцога.
Опускается занавес, и сразу музыка резко меняется. Вторая картина переносит нас в дом Капулетти. Там готовятся к балу.
Большая, богато обставленная комната. Посредине комнаты в кресле спокойно сидит дородная женщина — кормилица Джульетты, единственной дочери хозяев дома.
Кокетливый, изящный пассажик скрипок — и шаловливая тоненькая девочка выпорхнула из-за кресла, мягко, словно по воздуху, перебежала комнату, легкий прыжок — и девочка Джульетта на коленях у кормилицы.
Светло и беззаботно перекликаются скрипки с флейтой. Вся музыка наполнена прозрачной легкостью. Милые шалости Джульетты совсем не раздражают кормилицу. Она только для вида качает головой и грозит пальцем, — ты ведь уже не маленькая девочка.
И музыка сразу стала лиричнее, мягче и плавнее. Кларнет повел теплую поэтичную мелодию, и мы видим новую Джульетту — пленительную девушку в самом начале своей девичьей весны. Движения ее становятся ласковыми и нежными, но, увы, ненадолго.
Коротенький озорной взлет скрипки — и пленительное видение юности исчезло. Перед нами снова озорная, веселая, даже чуть-чуть угловатая девочка Джульетта.
Так танцует эту роль лучшая балерина нашего времени — Галина Уланова.
Кстати, пока там, за кулисами, съезжаются гости в дом Капулетти, я расскажу вам о том, как начинала балерина работу над ролью, которая признана всем миром лучшей в ее репертуаре.
Помните, в начале вечера я говорила вам о трудностях понимания современной музыки?
Галина Уланова всегда необычайно тонко понимала и чувствовала музыку. Ее можно назвать не только великой балериной, но и настоящим замечательным музыкантом. И все же, когда начались репетиции «Ромео и Джульетты», когда впервые артисты балета услышали музыку Прокофьева, по театру разошлись такие строчки:
Печальнее нет повести на свете,
Чем музыка Прокофьева в балете.
Что греха таить, автором этих строк была, кажется, будущая Джульетта, Галина Уланова. Потом ей самой, наверное, не верилось, что когда-то она считала трудной, немелодичной, а главное — не танцевальной эту прекрасную, в самом лучшем смысле слова, балетную музыку.
Ну, а теперь давайте смотреть, что будет дальше.
На балу собрались самые знатные и богатые люди Вероны. Смотрите-ка, среди них три человека в масках. Один из них сейчас завладел вниманием всех собравшихся. Он легко и стремительно носится по залу, смешит, балагурит. В его движениях, да и в музыке, которая сопровождает этот шутовской танец, чувствуется весьма колкая насмешка. Человек в маске словно издевается над собравшимися.
Мы узнали эту задорную красную шапочку, которая, словно язычок пламени, поднялась над рыжими кудрями, эту тонкую, полную своеобразного изящества черную фигурку... Меркуцио! Родственники Монтекки в доме у своих злейших врагов! Кто же остальные двое? Один — Бенволио; он тоже из дома Монтекки. А другой...
Но танец Меркуцио кончился, и в центре зала появилось несколько пар. Важные, разряженные дамы и не менее напыщенные и разодетые кавалеры с расшитыми золотом подушками в руках. В танце, который они сейчас будут танцевать, им придется опускаться на колени. Нельзя же, чтобы такие благородные сеньоры вставали коленями на далеко не чистый пол. Можно запачкать великолепные дорогие платья!
Когда этот рыцарский важный танец исполняется на концертах симфонического оркестра, он называется «Монтекки и Капулетти».
Вся родовая, сословная спесь, тупая и страшная косность, которая именуется «верностью рыцарским традициям» и заставляет враждовать два рода только потому, что когда-то кто-то из далеких предков одного рода нанес обиду другому, выражена в музыке этого танца необыкновенно ярко.
Мерно чередуются нарочито туповатые аккорды аккомпанемента, а надменная, почти без мелодии музыкальная тема напоминает скорее обряд, чем бальный танец. От этого танца как-то не по себе становится.