Всякая пьеса всегда начинается с того, что мы знакомимся с ее героями. Такое начало — знакомство — называется «экспозицией», то есть показом главных героев. Затем с этими героями что-то происходит, действие развивается; оба действующих лица переживают какие-то трудности, может быть, даже ссорятся, спорят; один старается в чем-то убедить другого, подчинить его себе, доказать свою правоту. Иногда между ними вспыхивает борьба не на жизнь, а на смерть. И вот, наконец, наступает развязка. Иногда счастливая, иногда трагическая — в разных пьесах по-разному.
Ну так вот, первую часть симфонии можно сравнить с такой пьесой, где действуют два героя.
Вначале композитор как бы знакомит нас с двумя музыкальными темами, которые будут играть основную роль в первой части его симфоний. Первая тема называется главной партией, вторая — побочной.
В большинстве случаев главная партия — мужественная, энергичная, а побочная — мягче, лиричнее, теплее.
Этот раздел, в котором мы знакомимся с основными темами, называется так же, как в драме, экспозицией. В нем есть и другие музыкальные темы (как и в пьесе, кроме главных, есть и второстепенные действующие лица). Эти темы связывают главную партию с побочной, завершают их. Они так и называются: связующая и заключительная партии.
Но вот экспозиция кончилась и наступает раздел, который называется разработкой. Композитор разрабатывает главные музыкальные темы. Что это значит?
Если вы внимательно вслушаетесь в разработку, то услышите как бы отрывочки, кусочки одной или другой темы из экспозиции. Чаще всего разрабатывается главная партия.
Третий раздел называют репризой. Слово это означает «повторение». И действительно, обычно реприза начинается с точного или почти точного повторения главной партии. Затем следует побочная, как будто бы такая же, как вначале, но обычно побочная партия немного изменяется, словно борьба, которая проходила в разработке, изменила ее облик, подчинила ее главной партии.
Заключительный раздел первой части симфонии называется кодой. Кода — это и есть заключение, завершение.
Я очень прошу вас, друзья, запомнить эти названия, так как на концерте я буду часто употреблять эти слова.
А теперь, наконец, когда эта длительная подготовка закончена, прошу вас в зал, друзья. В программе сегодняшнего симфонического концерта:
«Пятая симфония Бетховена
и
Шестая симфония Чайковского».
Вечер седьмой
СИМФОНИЯ
Мы — в зале Филармонии.
Стройные колонны белого мрамора, ряды белых полированных кресел, обитых красным бархатом. В глубине сцены орган поднимает ввысь свои серебряные трубы. Во всем — величественная, строгая красота.
А на эстраде ни красоты, ни стройности — теснота и неразбериха. Сцена заставлена стульями, пюпитрами — подставками для нот; в углу сгрудились медные котлы литавр, рядом с ними очень большой барабан, к стене грустно прислонились тоненькими шейками огромные, неуклюжие контрабасы.
Музыканты выходят на сцену. Рассаживаются.
Нет, мы с вами совсем напрасно сетовали на беспорядок. У каждого инструмента свое определенное место: одинаковые и похожие инструменты объединяются в группы.
Самая главная группа — струнная. Еще бы! Ведь в нее входит скрипка, царица музыки. Посмотрите, налево от дирижера помещаются скрипачи — первые и вторые скрипки (как первые и вторые голоса в хоре). Справа от дирижерского пульта по всему переднему краю расположились виолончели. За ними альты. Сзади контрабасы.
В центре эстрады — группа деревянных духовых. Флейты, гобои и кларнеты. А вот фаготы — фаготисты надевают на шею специальный шнурочек с крючком, за который прицепляют свой инструмент: удобнее играть и руки не так устают.
Направо от дирижера (на заднем плане) — сверкающие медные духовые, «медь», как говорят музыканты. В первом ряду звонкоголосые трубы и валторны. Сзади — длинные раздвижные тромбоны и огромная туба.
И, наконец, в дальнем правом углу находится сложное хозяйство группы ударных. Тут и барабаны — большой и малый, и шумные медные тарелки, и ксилофон, и бубен, и литавры.
Иногда дирижеры располагают инструменты иначе, по-своему. Но, конечно, основные четыре группы: струнные, деревянные духовые, медные духовые и ударные — всегда находятся вместе.
...Оркестранты уже на своих местах. Пробуют, настраивают инструменты. Есть люди, которые при этих довольно неприятных звуках уже начинают радостно волноваться: сейчас, сейчас начнется настоящая музыка, зазвучит симфонический оркестр!
Симфонический оркестр. А что же все-таки это такое?
Одна маленькая девочка сказала: «Это когда много людей играют все вместе». Правильно? Правильно, да не совсем. Представьте себе такую картину: сидят люди и играют. Один на гитаре «Ах вы, сени мои, сени», другой на скрипке «Полет шмеля» из «Салтана», третий на трубе — какой-то военный марш. И людей много, и играют все вместе, а слушать невозможно. Нет, это не оркестр.
Ага, скажете вы, все должны играть одно и то же! Так ли это? Так, да не так. Подумайте сами, когда красивее звучит ваш школьный хор: когда он поет в унисон, то есть когда вы все поете одно и то же, или когда хор разделяется на два, на три, а то и на четыре голоса?
В оркестре еще сложнее, чем в хоре. Звук каждого инструмента имеет свой собственный характер, свой «тембр».
Помните Царевну-Лебедь? Ее изображали флейта и скрипка. Их чистые высокие тембры очень подходили волшебной девушке-птице. И вдруг ее музыкальную тему поручили бы сыграть гулкой, неповоротливой тубе или ворчливому фаготу! Никакой царевны не получилось бы.
Поэтому все инструменты в оркестре играют разное, каждый инструмент исполняет свою музыку. Но эти разные музыки никогда не мешают друг другу; одни инструменты, например, скрипки, ведут главную мелодию, другие сопровождают ее, украшают, поддерживают.
Первое отделение
В Большом зале Ленинградской филармонии всегда чувствуешь себя по-особому подтянутым и собранным, окружающие тоже кажутся какими-то торжественно-праздничными.
Здесь, как и в оперном театре, тоже очень хорошо знают эту коротенькую музыкальную паузу ожидания перед выходом дирижера.
Еще секунда... раздвигаются портьеры на дверях в глубине сцены, выходит дирижер и встает за дирижерский пульт.
Какое-то время он стоит неподвижно. Внимание всех сидящих в зале приковано сейчас к этому человеку. Только он один знает, слышит, как именно прозвучит первый аккорд, первый звук Пятой симфонии Бетховена. Он поднимает руку, и сразу словно невидимые нити протягиваются от его пальцев к пальцам и губам оркестрантов. Кажется, что глаза дирижера смотрят одновременно на всех оркестрантов. Притих, не шелохнется зал...
И в эту благоговейную тишину яростными и грозными ударами ворвалась музыка — главная партия первой части Пятой симфонии Бетховена.
Коротенький мотив, всего четыре звука... Вот он повторился... на этот раз еще мощнее, еще требовательнее... еще повтор, снова мощные грозные удары... «Так судьба стучится в дверь», — сказал об этой музыке сам Бетховен.
Напряженно, настороженно перекликаются струнные — скрипки, альты; призывно-воинственно взметнулся тот же мотив в звуках валторны (он только немного изменился).