3. Закон основания (вместе с законом абсолютной раздельности) и его редукция в чистом музыкальном бытии.
Ясно, что, созерцая чистое музыкальное бытие в его собственном эйдосе и сравнивая этот эйдос с полным эйдосом бытия вообще, мы должны отбросить всякие признаки схемного и морфного (ибо отбросили еще раньше пространство, а, след., и физическую материальность), должны отбросить и эйдос всякой вещной определенности.
Ясно, что в чистом музыкальном бытии как чистой предметности нет ни схемного, ни морфного, ни эйдетического, ни мифического оформления [4].
Чистое музыкальное бытие есть бытие гилетическое.
Оно – безымянно и беспредметно, неоформленно и темно. Оно – чистое в-себе-бытие, не явившее своего полного лика. Лик его – в безликости, во вселикости.
Эйдос его, единственно явившаяся нам сущность, – в неявляемости, в неспособности выявиться. Эйдос музыки явил нам ее сущность, и сущность эта – несказáнность, невыявленность и гилетичность.
В этом, может быть, разгадка той всеобъемлющей силы музыки, создаваемого ею страдания, тоски и тайной радости.
Она – безумие, живущее исполински сильной жизнью. Она – сущность, стремящаяся родить свой лик. Она – невыявленная сущность мира, его вечное стремление к Логосу, и – муки рождающегося Понятия.
Разум видит сущность мира сквозь лики схемы, формы и эйдоса. Музыкальное восприятие видит обнаженную, ничем не прикрытую, ничем не выявленную сущность мира, в-себе-сущность во всей ее нетронутой чистоте и несказáнности.
Такая эйдетика чистого музыкального бытия могла быть нами получена лишь при условии снятия пространства и его категорий. Но пространство есть нечто связанное со всем аппаратом наших категорий, функционирующих в науке и жизни. Поэтому для получения полной феноменологической формулы чистого музыкального бытия с точки зрения отвлеченной мысли, формулы, данной нами в этом предварительном очерке подлинно-реального феномена музыки, нам необходимо точно знать, что же собственно снимается, редуцируется из разума в чистом музыкальном бытии, в чем самый нерв редуцируемой системы категорий и основных классов объектов разума.
a) Шопенгауэр, на наш взгляд, достаточно ярко формулировал это начало рассудочного мышления как закон основания. Разумеется, можно брать какую угодно систему категорий вместо Шопенгауэровой. Я беру последнюю только потому, что из абстрактно-логических систем она мне кажется (вернее, когда-то казалась) наиболее полной. Однако поскольку все изложение этой главы носит скорее эвристический, чем конститутивный характер, можно брать какую угодно систему, напр., Аристотеля, Канта и др. И вот, редукция закона основания и открывает перед нами двери в тайны чистого бытия музыки [5].
Можно дать несколько словесно различных формулировок закона основания. Все они суть одно. Прежде всего, вслед за Вольфом, его можно передать так.
Ничто не существует без основания для своего бытия.
Или: все наши представления (а след., и объекты, ибо представлять – значит иметь объект, а быть объектом – значит быть в представлении) находятся между собой в такой закономерной связи, что ничто оторванное от этой системы и абсолютно-единичное не может стать представлением (объектом).
Или: основной момент мысли – необходимость, которая не имеет иного более истинного и более ясного смысла, кроме неизбежности следствия, когда есть основание.
Или: по отношению ко всему существующему необходимо стоит вопрос «почему».
Нет мышления в науке и жизни без этого закона. Он – основа всего разумного познания, которым обычно оперирует человек. Но и он есть только следствие другого, более первоначального закона мысли, который надо назвать законом абсолютной раздельности всяких A и B.