Совершенно иначе конструируется формально-логический предмет, или логос. Логос не есть картина смысла. Логос – метод соединения отдельных моментов картины смысла. Поэтому он не отражает живых судеб живого предмета в некоей картине. В логосе остается непонятной, немотивированной самая связь элементов и только постулируется.
Так, логос жилища есть, скажем, «сооружение, защищающее человека от непогоды». Если это – только логос, отвлеченный «смысл», то тут ничего и не выражается, кроме того, что четыре других «смысла», а именно, «сооружение», «защита», «человек», «непогода», соединены здесь определенным образом. Логос жилища, или, выражаясь обычным языком, «понятие» жилища есть не больше как метод соединения разных смыслов в один смысл, метод осмысленного или, лучше, смыслового объединения. Другой метод объединения тех же самых четырех или, вернее, пяти «смыслов» породил бы собою и другой логос. Но тут ровно ничего не говорится о том, почему эти четыре или пять смыслов связаны в один логос.
Логос – метод, а почему применен такой или другой метод, – в логосе об этом ничего неизвестно.
Если же вышеупомянутое определение «жилища» понять как эйдос, то необходимо представить себе жилище конкретно, хотя и не надо обязательно представлять мой или ваш дом, а достаточно представить жилище вообще, идеально; если оно представлено конкретно, как именно некое смысловое изваяние, тогда оно само в себе несет мотивацию для соединения отдельных моментов в целое. Тогда ясно видно, что человек – слаб и подавлен окружающими физическими условиями, что ему необходимо определенное количество тепла, что для поддержания его он строит так-то и так-то себе сооружение, которое имеет такое-то и такое-то назначение, и т.д. и т.д. Отдельные смысловые элементы даны в эйдосе как живое целое, и потому связь их убедительна. В логосе они даны в отрыве друг от друга, и связь их, поскольку она мыслится в отрыве от живого общения с ними, непонятна, хотя и таким образом установление ее не могло избежать созерцания живого предмета, ибо ее неоткуда иначе и вообще взять.
Эйдос есть насыщенное изваяние смысла, и из него можно почерпнуть все те бесконечные положения и состояния предмета, которые будут характеризовать его в отдельные моменты существования.
Логос – фиксирует отвлеченную общность этих отдельных моментов, отвлекаясь от их индивидуальности и интересуясь только их взаимоотношением.
Поэтому в научном мышлении, или в рассудке, мы находим этот закон абсолютной раздельности каждого A и B и внешней их соединенности. A никогда не может быть B, хотя A и B всегда механически связаны между собой.
Логос, «научное понятие» фиксирует эту абсолютную разъединенность по смыслу, т.е. по существу, и абсолютную связанность фактически, по факту. В логосе понятно, что A не есть B, но непонятно, почему A связано с B. Связанность A и B в предмете может оправдать только сама жизнь предмета, а логос ею-то как раз как таковой и не занимается.
В эйдетическом мышлении, или в диалектике, A тоже всегда равно A, т.е. самому себе. Однако тут же и одновременно это A необходимейшим образом есть B, т.е. не-A. В эйдосе отдельные моменты, различаясь между собой, переливаются друг в друга смысловым образом, так что в результате мы получаем единый и цельный, живой и насыщенный жизнью предмет.
В диалектике «закон основания» не уничтожается, но подчиняется высшему закону диалектики; и в каждом из своих моментов эйдос присутствует целиком, хотя и отличается от них. Тут – закон различия в тождестве.
Таким образом, точнее говорить не о законе основания (ибо основание необходимо мыслится и в диалектике), а о законе абсолютной раздельности и внешней соединенности A и B, – в противовес диалектическому закону раздельности в органическом тождестве.
Наука стоит на точке зрения «закона основания». Есть ли этот закон в музыке? Нет, его там нет. Музыкальный мир – вне закона основания.