Или: Темп есть время, соотнесенное с числом.
Высота есть выражение чистого числа в аспекте самотождественного различия его вне-числового становления.
Тональность (гамма) есть выражение чистого числа в аспекте подвижного покоя его вне-числового становления.
Полный (определенный) тон, или звук, есть выражение чистого числа в аспекте единичности его вне-числового становления [25].
14. Тембр, каденция, светлота, вещественно определенный тон, длительность, цветность, динамический акцент, объемность, плотность и вес звука.
a) Наконец, мы переходим к последнему этапу музыкального выражения, именно к тому, что связано уже не с чистым числом и не со временем, но с фактом числа, фактом времени, который можно именовать по-разному, но в связи с тем, что мы в музыке имеем именно время, прежде всего, – мы именуем его движущимся фактом, или фактом движения, хотя он – факт так же и по всем другим категориям, напр., он – вещное качество, вещное количество, вещная величина.
Итак, число воплощено во времени, и время воплощено в качественном движении. Музыка есть выражение всех этих воплощений. Она – выражающее воплощение числа, времени и вещно-качественного движения. Что является в музыке выразителем этого последнего диалектического момента?
Мы должны теперь говорить уже не о пустом, ничем не заполненном ритме или метре, не об их чисто смысловом мелодическом и гармоническом заполнении, или о детализации строения мелодии и гармонии, равно и не о вне-звуковой агогике, но о таком заполнении, которое делало бы их предметами полного слухового восприятия, со всей той вещной качественностью, которая присуща каждому реально слышимому звуку. Такой звук не просто сила ударности и не просто высота тона, и не просто момент скорости звучания, но та характерная окраска тона, которая делает его не чисто числовой и не чисто временнóй, но уже вещно-качественной определенностью. Это есть тембр.
b) Тембр – инаковость тона и материал для него; тембр – сфера воплощения тона, осуществление звуко-высотной определенности в ее качестве. Точно так же тон есть инаковость и материал для метрического акцента, та его сфера воплощения и осуществления, без которой он лишен всякой качественности; и равным образом мелодия есть инаковость и сфера, в которой воплощается ритм и без которой он – ничем не заполненная смысловая схема. Диалектическое место категории тембра, таким образом, выясняется с полной определенностью. Это есть не число (эйдос) и не время, но качество, и раз идет речь о временнóм качестве, то – подвижное качество, движущееся качество, качество движения.
a) Можно, однако, и здесь рассуждать несколько детальней. Четвертое начало есть воплощенность второго и третьего начала. Число может быть дано в виде факта – как второе начало, т.е. как чисто умная структура числа, и – как третье начало, т.е. как алогическое становление числа. То и другое дает в выражении вещной качественности звука разные оттенки. Чистое число в своей воплощенности в четвертом начале дает светлоту звука, и только третье начало, алогическое становление числа, дает то, что мы, собственно говоря, называем тембром. Надо строжайше отличать светлоту тона и от цветности и от тембра, и, как увидим далее, от его массивности. Тембр есть уже не просто светлота тона, но – его цветность. А это – совершенно разные вещи.
Однако раздельное проведение числовых категорий дает и тут существенные дополнения. Светлота есть не просто отраженность второго начала в четвертом, но именно категории самотождественного различия второго начала. Когда мы смотрим на вещь и фиксируем ее зрительное качество, то, поскольку мы отвлеклись от окраски, перед нами будет только та или иная степень света или тьмы. Беря видимые этим способом различия, мы и оперируем категорией светлоты. Так же – и в звуковом восприятии.
b) Далее, что дает в этом смысле подвижной покой? В подвижном покое мы, очевидно, отвлекаемся и от той бесплотной качественности, которая есть в светлоте. Тут надо сосредоточиться только на движении и только на успокоении этого движения. Эта категория раньше нам дала ритм, мелодию и их более детальную структуру. Теперь мы находимся уже в сфере вещных определений ритма и мелодии, т.е. в сфере их абсолютной величины. Однако, поскольку вещная сфера сейчас рассматривается нами все-таки с точки зрения своего смыслового строения, мы должны найти в мелодии такие особенности, которые, будучи определениями абсолютной величины мелодии или ее отдельных моментов, внесли бы различия и в самую структуру ее.