· b) не потому что [тут налично] только это и не другое, так как в этом самом выражении „и не другое“ он говорит [только] о другом как об едином;
· c) затем, [не надо забывать, что все] „иное“ и „другое“ [по смыслу своему] есть позднейшее, чем „одно“, так как,
·· 1. не опираясь на единое, разум не может говорить ни об ином, ни о прочем, и как только он высказывает [вообще что-нибудь] только [одно определенное], он говорит [уже] об этом „только [одном“] как об едином,
·· 2. и, значит, [просто] единое [по смыслу] раньше „только одного“, [или единственного].
· d) Затем, [и сам] говорящий, [т.е. предицирующий субъект] един, прежде чем он предицирует единое о другом, и то, о чем он предицирует, – едино, прежде чем [субъект] скажет или помыслит о нем что-нибудь [единое];
·· 1. [предицируемое] или едино или больше одного и множественно, и, если множественно, необходимо, чтобы ему предшествовало единство;
·· 2. и когда разум предицирует множество, он предицирует [только] больше одного [момента], и, когда говорит о войске, мыслит многих и соединенных [опять-таки] в одно вооруженных людей;
·· 3. и если разум [ранее наличное] множество не допускает [больше] быть множеством, то ясно, что и здесь как-то обнаруживает он [единое], или создавая единое, [уже] не имеющее [в себе] никакого множества, или сводя в единое природу многого путем четкого (οξεως) у зрения (ιδουσα) единства из сферы упорядоченной множественности (εχ της ταξεως).
·· 4. Стало быть, и здесь [разум] не обманывается относительно единого, как [не обманывается он] в отношении к жилищу об едином, состоящем из многих камней, не обманывается, конечно, в большей мере относительно единого в жилище, [чем в случае с войском].
· [е) Мы видим, в результате, что единое фактически созерцаемо на вещах и не есть пустая аффекция субъективной чувственности человека].
3. [Можно считать, стало быть, установленным, что единое созерцается больше на неделимом и на непрерывном, т.е. умном. Но если это так, то] из большей [созерцаемости] единого на непрерывном и неделимом [как раз и] следует, что природа единого существует [как нечто особое] и [притом как] ипостасийная.
· a) В самом деле, [если бы эта природа была не ипостасийна, но была бы не-сущая, то, поскольку] „больше“ [или „меньше“] не в состоянии пребывать в не-сущем, [ибо это – умные эйдосы, – и единое не могло бы наличествовать в не-сущем в виде тех или иных своих степеней].
· b) Однако, подобно тому, как мы, предицируя категорию существования о каждой чувственной вещи и предицируя ее также и в отношении умного мира, создаем по преимуществу эту категорию в связи с умными моментами, утверждая „больше“ [или „меньше“] по преимуществу в отношении сущего, и сущее [со всеми эйдосами большего или меньшего] полагаем больше в чувственной абстракции, чем в других родах [чувственного бытия], точно так же мы, видя чаще и больше всего, что единое различно по степеням и в чувственном и в умном мире, должны признать, что оно существует всеми [возможными] способами, однако, [всегда] с возвращением [этих всевозможных способов] к единому.
· c) Как субстанция и бытие [в основе своей] есть [нечто] умное, а не чувственное, хотя чувственное участвует в умном, так и единое должно созерцаться относительно чувственного соответственно своему участию [в чувственной вещи], разум же пользуется им, однако, как умным и умно, мысля, таким образом, на основании одного, [чувственного], – другое, [умное], что он не видит – [и чтó], следовательно, знал [уже] заранее.
· d) Если же он [в действительности] знал [это единое] раньше [чувственного аффинирования], то оно – нечто сущее, [и притом] тождественное с „сущим“, [которое он признал за таковое], и если [знал заранее] определенную единичность, то, наоборот, называет [теперь ее] единой То же и в случае двух или многих вещей.
4.
· a) Теперь, если без „одного“, или „двух“, или какого-нибудь другого числа, нельзя ни помыслить что-нибудь, ни назвать, то как же может не быть то, без чего невозможно ни мышление, ни речь? Невозможно говорить, что не есть то, без чего невозможно ни мышление чего-нибудь, ни называние. Наоборот, то, что везде необходимо для [смыслового] происхождения всякой мысли или слова, [необходимо] должно предшествовать и слову и мышлению. Ибо [только] таким образом можно овладеть происхождением этого.