восторга. Беда в том, что сама идея оперы несамостоятельна. Все же это «Парсифаль». Вместо Кундри — татары. Единственный свежий образ, можно сказать, находка, — Гришка-Кутерьма. Босяк (вроде как бы из Горького), герой будущих событий. Сравни, например, «Двенадцать» Блока. Городской плебей, «слободской» человек, ни к селу ни к городу. Современный Русский человек стал именно таким: ни городской, ни деревенский — поселковый или живущий в городе, но фактически при фабрике. Целые города. Жжх Прекрасные фуги Глазунова, особенно одна медленная в ля миноре (хроматическая). Тема, состоящая из 12 или 11 звуков и сплошь хроматическая, соединяется с целотонной гаммой. Все это сочинено с потрясающей музыкальностью и мастерством, достойным самого большого восхищения. Очевидно, эта работа (ориз 101) уже поздняя, наверное, двадцатого века”'. Хроматизм отразил как-то потерю миром чувства опоры. Блуждания сначала еще в пределах тоники, но уже иногда звучащей как-то фальшиво, нечисто, особенно минорные кадансы. Хроматика уже съела всё и прежде всего тематизм, мелодическое начало (кристалл, отчеканенный образ), осталось только одно движение, без каданса, без опоры, без цели, без точки отсчета. Жжх Слушал Хор Консерватории под руководством В. К. Полянского. Отличная выучка в сольфеджировании. Пели Бортнянского, Березовского и куски из двух произведений Сидельникова. Больше всего это напоминает пение кастратов (техничное, чистое сольфеджирование, сложное голосоведение, многоголосие, разнообразная регистровка). Все хорошо. Но начисто лишено духа, энтузиазма, внутреннего порыва. Искусство профессиональное, т. е. не исходящее из внутренней необходимости — его становится все больше и больше. Скоморошество (профессиональное) вытесняет духовное, внутреннее, необходимое, неизбежное. И это во всем: в композиции, в дирижировании, в исполнительстве, в режиссуре. Таланты и эпигоны Большие таланты в искусстве намечают движение, дают направление движению. Эпигоны доводят его до абсурда, до бессмыслицы, ибо пользуются приемом, как таковым, не соотнося искусство с жизнью, не питаясь ею, а находясь всецело внутри искусства, которое чахнет, хиреет, увядает без жизненных соков и в конце концов умирает, отвергаемое людьми. Так было с движением художников-«импрессионистов» во Франции. Питавшееся подлинной жизнью и верное ей, оно родило бесконечное количество эпигонов, мертвых материалистов, например Брак, Пикассо и другие. Они шли не от жизни, от 153
ее содержания, а от приема, от уже имеющегося искусства, анализируя его методы, приемы и изобретая новые способы, «умозрительно», внутри искусства. Жжх Выписали и читаем теперь журнал «Новый мир», редактор коего Наровчатов печатает в нем воспоминания (грязные) канальи Катаева — скудоумные и ничтожные””. Оплеван и оболган несчастный Есенин (в который раз!). «Реставрационные» умозрения идут полным ходом. Отдел поэзии очень плох, даже заведомо плох. Можно сказать, что Наровчатов приволок кучу навоза на могилу великого поэта А. Т. Твардовского. Не поймешь, то ли глупец, то ли негодяй, а скорее всего, и то и другое. Люди, обладающие талантом пачкать все, к чему они прикасаются. Жжх Молодые люди, воспитанные, сформировавшиеся во второй половине 30-х годов. Ужасные годы после смерти М. Горького. Тридцатые годы — неоднородные. Начало их — 31—32—33-йЙ годы — голод по России. В литературе и искусстве торжество крайних экстремистских движений. С одной стороны — ЛЕФ, с другой РАПП и РАПМ. Гнусные негодяи и тут и там. Травля и уничтожение Русской культуры. Разрушение церквей, уничтожение ценностей, уже никогда невосполнимых. Отмена ЛЕФ'а и РАШГа, Горький, недолгая попытка поднять значение и роль творческой интеллигенции. Литература: Шолохов, Леонов, А. Толстой. Появление талантливых поэтов: Прокофьев, Корнилов, Васильев, Смеляков. Романтизм (поэтический). Кино «Чапаев» — лучшая советская картина, так и осталась лучшей, имевшая настоящий всенародный резонанс и успех. Стали выставляться Нестеров, Петров-Водкин, Рылов. Появление Корина. Рахманинова разрешили играть, а раньше он был под государственным запретом. С. Прокофьева перестали называть «фашистом». В эти годы появилось его, может быть, лучшее сочинение — балет «Ромео и Джульетта», прекрасное произведение. Интерес к Русскому (внимание к нему), возврат к классическим тенденциям. Но Есенин по-прежнему был запрещен, Булгаков, Платонов — не существовали. После смерти Горького наступило совсем другое время. Фанерный, фалыпивый Маяковский был объявлен «величайшим» поэтом, на первый план вышло иное. Привилегированные учебные заведения — Институт Философии и Литературы (говорили, что это возрождение Пушкинского Лицея), студенты состояли, в значительной степени, из определенных лиц. Господствовал дух Утесова, Дунаевского, Хенкина и других в более «интеллигентной» разновидности. Ленинград был (а теперь стал еще более) поражен этим духом. Руководство Ленинградского Союза Композиторов: председатель — Фингерт, ответственный секретарь — Иохельсон, 2-й секретарь — Кессельман, организационный секретарь 154