– Могу документы показать, – Евгений полез во внутренний карман.
– Ой, да я просто хотел узнать какими судьбами к нам, чем в жизни увлекаешься, – Шурик замахал руками, – чисто для поддержания разговора и смены темы.
– Родился в Тольятти, с детства увлекаюсь машинами, попал в ваш город случайно – поехал по работе тут недалеко, отец попросил с оказией завернуть к приятелю. Мне нетрудно, конечно, но его дома не оказалось. Святослав любезно предложил переночевать у него.
Повисла неловкая тишина. Разговор, доселе оживленный, как-то сам собой затих, и мы не знали, как выйти из положения. Самсамыч открыл вторую бутылку и разлил по рюмкам.
– Ну что, предлагаю…
– Простите, – Женя вытащил тихо жужжащий телефон и вышел из гаража – Да, я слушаю. Нет, не смог сегодня вернуться и утром не смогу быть на репетиции… без меня как-нибудь… ну что значит «я срываю»? Этот танец мы отрабатывали уже сколько времени, ничего страшного не произойдет, если... Нет, сто пятьдесят километров не поеду на ночь глядя, чтобы после снова сюда возвращаться… ну хорошо, делайте без меня или отложите.
Мы против воли прислушивались к разговору.
– Танцор? – шепотом спросил Шурик, я пожал плечами – знал столько же, сколько и остальные.
Судя по хрупкости комплекции и общей ловкости, очень похоже. Сейчас же разного рода танцы весьма популярны, и даже по телевизору я время от времени замечал какие-то шоу, которые с восторгом смотрела матушка. Что поделать – мода. Судя по заинтересованным лицам товарищей, Жене стоило готовиться к допросу с пристрастием. Народ хочет знать! У Самсамыча уже трепетали ноздри в предвкушении добычи сведений про виды танцев, их особенности, конкурсы и прочей ерунде. Его жена спала и видела, как пристроить дочь в дом культуры в соответствующий кружок, но пока не могла выбрать, в какой именно. Надежду прельщали народные, но тут упирался Сам. И не понять то ли из-за бесперспективности русских народных плясок, то ли в силу армянской национальности.
Я сидел, думал про Женю. И мысли были неправильные, пролегающие не в той плоскости, в которой должны проистекать мысли нормального пацана. Почему-то думалось про гибкость, ведь при такой комплекции и занятиях танцами он должен быть очень гибким. Я попытался отогнать мутные образы. Неправильно это было. Да и со школы еще не западал я на парней, и было такое всего один раз. Первая любовь. Острая, как лезвие кинжала. Безответная само собой. Как бы я признался однокласснику, что тащусь от его коленок и пушка на щеках? Страдал молча. До боли кусая изнутри щеку, чтобы не выдать себя, а потом он уехал поступать в другой город и не вернулся. Постепенно все сошло на нет, я успокоился, стал встречаться с девчонками, не чувствуя тяги к своему полу, и радовался, радовался до одурения, что я би, а не гей. Надеялся, что натура больше не проявится. А вот поди ж ты. Женя…
У Герки зазвонил телефон.
– Да? – без энтузиазма ответил он. – Что?! Сын?! – заорал он. – Мужики! У меня сын родился! Понимаете, сын!
Танцы и все остальное было забыто. В гараже стоял радостный рев не хуже, чем от фанатов на стадионе во время футбольного матча. Удивительно! Все же парень родился.
– А вы, а вы не верили, – заикаясь от счастья говорил Герка, – а я завтра пойду еще свечку поставлю. Да даже не одну!
– Ладно, отец ты наш новоиспеченный, наливай!
– Да ну вас! Я сейчас поеду, сына хочу видеть!
– Гер, ну кто тебе его покажет, – попытался угомонить разошедшегося друга Шурик.
– Да хоть через окно, – стоял на своём тот.
– Зачем через окно, – вставил свое веское слово Самсамыч, – договоримся, покажут нормально.
– Эй, – я попытался воззвать к голосу разума, – народ, а что среди нас трезвые есть?
– Такси вызовем!
– Какой дурак поедет в сумерках в гаражи? – продолжал я упираться.
– Я трезвый, – произнес Женя, до того тихо стоявший в стороне и в общем безумии участия не принимавший, – могу за руль сесть. Права есть.
– Не вчера получил? – Самсамыч за руль своей ласточки мало кого допускал.
– Восемь лет назад. Ездить начал раньше, – все уставились на Женю с недоумением.
– А лет-то тебе сколько? – не удержался Шурик. Как-то не вязался водительский стаж с внешностью нашего гостя.
– Двадцать шесть, – усмехнулся тот, по-видимому, зная, что производит впечатление чуть ли не подростка.
– Ну хватит тянуть кота за яйца! – взвыл Герка. – Поехали!
Мы загрузились в машину. Самсамыч, как хозяин, сел впереди, готовый указывать путь. Мы втроем поместились сзади – тесновато, конечно, но нам не привыкать. Женя немного повозился за рулем, подгоняя настройки под себя, пристегнулся, кинув взгляд направо – Самвел тоже щелкнул замком ремня безопасности – и тронулся удивительно мягко и плавно для незнакомой машины.
– На выезде направо, – командовал Самсамыч, – до разворота метров триста, перестраивайся в левый ряд.
Женя спокойно и уверенно совершал маневры, выехал на трассу.
– Прибавь газку, – с заднего сидения потребовал Гера, торопясь увидеть наследника.
Женя послушно нажал на педаль и включил повышенную передачу.
Мной овладело странное ощущение невесомости, напоминающее полет во сне. Я списал все на свою внезапную симпатию к молодому человеку, затылок которого с повернутой задом наперед бейсболкой маячил прямо перед глазами. В животе как будто поселился рой бабочек, нежно щекочущих крыльями внутренности.
– Тормози! – заорал вдруг Самвел, но Женя прибавил газу и как-то хитро вильнул по дороге, невзирая на двойную сплошную, и только чудом проскочив между встречными машинами, вернулся в свою полосу. А мимо нас на огромной скорости пронесся КАМАЗ и на повороте съехал в кювет.
– Пиздец, – дрожащим голосом выдавил из себя Шурик, – что это было?
– Что было, что было, – проворчал Самсамыч, – в рубашке мы родились, вот что это было, – и достал мобильник, чтобы позвонить коллегам-гайцам, чтобы разобрались с тем придурком, от которого только чудом никто не пострадал.
– Не, ребята, я не согласен. Если бы не наш ангел-хранитель, который сейчас за рулем, то фиг бы нам рубашка помогла. У тебя, парень, офигенная реакция, – сказал Шурик.
– Я за тебя свечку поставлю, – пообещал Герка.
– Да уж, – согласился Самсамыч, – я бы затормозил, а он бы по нам… Жень, ты молоток!
– Я знаю, – ответил тот, и по голосу было ясно – улыбается.
Машина продолжала уверенно катиться вперед, водитель, в отличие от нас, признаков стресса не проявлял, продолжая следить за дорогой и время от времени посмеиваться в ответ на очередные дифирамбы в свой адрес.
Самое странное, что, несмотря на происшествие, бабочки никуда не делись, как и ощущение странной легкости. Наверное, я просто не успел испугаться и понять, что произошло. Хотелось верить, что запоздалой реакции на события сегодняшнего дня не последует. Да и не запоздалой тоже.