Я, М.Н.М., ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ СВОЕГО СЫНА, И НЕ ВОЗРАЖАЮ, ЧТОБЫ ЕГО УСЫНОВИЛА ЛЮБАЯ СОВЕТСКАЯ СЕМЬЯ.
Поставила ниже свою подпись, и вновь разрыдалась. На мгновение ей показалось, что она совершает большую, необдуманную ошибку, если не сказать еще хуже, совершает страшнейший грех, продавая дьявольскому государству собственного ребенка. Сердце билось как сумасшедшее вырывалось из груди, вот, вот да и выпрыгнет наружу. Тело отяжелело. Она хотела подняться с постели, но ей это не удавалось сделать. Приподнявшись, у нее в глазах резко потемнело, и она сразу же передумала это делать. Она прилегла. Ее слезы так и не высыхали на глазах. Она долгое время колебалась, в вопросе, что же она совершает, но на тот момент, ей ничего рационального, в голову не приходило. Она еще раз, и еще, делала попытки проанализировать сложившуюся ситуацию, но все было безуспешно. Ей было невыносимо больно от того, что она в данный момент беспомощна перед натиском обстоятельств. На какое-то время она успокоилась. Не много погодя, она попыталась сделать еще одну попытку, встать с кровати. На этот раз, пусть и с трудом, но ей это удалось. Ей вдруг захотелось, просто прогуляться по отделению. А вдруг! – ей пришла в голову мысль, проходя мимо бокса с младенцами, она вдруг обнаружит свое чадо, от которого она только что отказалась. Она долго всматривалась в стеклянное, огромное окно бокса, в светлое, пошарканное помещение, в котором штабелями стояли кроватки с младенцами. Их там было так много, что у нее не было времени, всех их пересчитать. Эти маленькие, человечки, прекрасные создания мироздания, воплощение любви и красоты, лежали спокойно, и смиренно в своих люльках и посапывали. Кто-то из них, проснувшись, покрикивал, - наверно сон плохой увидели; Она стояла, всматриваясь в личико каждого ребенка, чтобы в этих младенцах все-таки отыскать свое единственное чадо, но ей ничего не удавалось. Она даже и не ведала о том, что ее ребенок находится совершенно в другой кроватке, загорая, под ультрафиолетовой лампой, совершенно в другом боксе, сокрытый от внешних глаз. Она так простояла еще, какое-то время, пока ее не окликнула медсестра. – Ты еще долго там стоять собираешься мамаша?; - спросила медсестра; - Все равно ты там не увидишь своего отпрыска, там его просто нет; - с наглой ухмылкой, добавила она. Матери на мгновение стало плохо, от такого жестокого безразличия, в глазах все потемнело. Она сбоку от себя, нащупала стену, облокотилась на нее, чтобы только не упасть. Потихоньку все стало проходить, и она медленными шажками, попятилась обратно к себе в палату. Легла на кровать, осмотрелась. И тут вдруг обнаружила, что с ее тумбочки, что стоит возле кровати, исчезло заявление об отказе от ребенка, что ранее написала. Она от ужаса, вскрикнула, но никто ее не услышал, так как никто не обращал на нее никакого внимания. Она спросила у соседок по палате, кто забрал заявление. Те ей ответили, что заходила медсестра. Не обнаружив ее на месте, с резким выпадом в адрес матери - «ЧУДОВИЩЕ», она забрала бумагу.
Никто из них, тогда и помыслить не мог, что мать оказалась всего лишь заложницей и жертвой в одном лице, коварного и хитроумного плана, врачей роддома, которые таким дьявольским образом, не единожды повышали свое благосостояние, за счет отъема детей у матерей. Сколько жизней детей, тогда можно было бы спасти, если бы правительство, хоть иногда отрывало свои жирные задницы от мягких кресел, и следило за тем что твориться на местах, а не доверяло свою работу всяким жуликам, аферисткам и маньячкам!!!
Прошу прощение, за этот маленький выпад в адрес правительства, но это было к слову.
Ну-с, продолжим, наш грустный, но правдивый рассказ.
Мать еще долго лежала в оцепенении, не соображая, что вокруг нее происходит. Ее мир, полный радости, счастья, светлых ожиданий чуда, в одночасье рухнул, с ее отказом от ребенка. Она с усилием пыталась, нарисовать в своих мыслях картину, своей будущей жизни. Как она предстанет пред этим миром, совершив такой непростительный грех? Как она с этим сможет дальше жить, что она скажет своей семье, знакомым, друзьям, соседям, в конце то концов, на работе? В ее душе, царил страх, разочарование, боль, ненависть к самой себе, отчаяние. На глаза вновь накатили слезы, она никак не могла их остановить. Все ее попытки остановить приближающуюся бурю эмоций, были тщетными. Она замкнулась в себе, перестала обращать внимание, на окружающий ее мир. Долго она еще, тогда горевала, восстанавливалась.
Ну вот, настал день выписки, и ей предстояло неутешительное действо, отвечать перед миром. У больницы ее встречали муж с сыном. Они долго не выходили из машины, когда увидели ее без ребенка. Потом, наконец, то муж вышел из машины, и подошел к матери. Они обнялись, и она расплакалась. Всю дорогу домой, они молчали. Никто из них не обронил ни словечка. Да и чего тут было обсуждать? – Нечего! Они добрались до дома, мать закрылась в своей комнате, и долгое время оттуда не выходила. Что тогда ее мучило? Какие мысли ее посещали в тот момент? Никому и по сей день не известно. Она все время плакала. Просила прощение. Узницей собственных разочарований, она пробыла еще несколько дней. Ее, пятилетний сынишка, уже не выдержав, долгое ее отсутствие, подошел к двери комнаты, расплакался. - Мамочка!; - умоляющи, сквозь слезы, прошептал он; - пожалуйста, открой мне дверь; - мне очень одиноко без тебя! - покушай хоть что-нибудь; В какой то момент, ее как током ударило. – Что же ты тварь делаешь? - подумала она про себя; - умирать, что ли собралась? - не смей этого делать! Поняв, что она может потерять то что имеет, найдя в себе последние силы, она встала с дивана, и подошла к двери, отворила ее. Сынишка, сидел на полу, возле двери, спиной облокотившись о дверь. Его глаза, были мокрыми от слез. Когда дверь открылась, он вскочил на ноги, и бросился в объятия любимой мамы. Он обнял ее так сильно, так преданно, с такой любовью, что она, на какое-то мгновение, даже забыла о своих переживаниях. – Мамочка; - родная моя, любимая; - я боялся тебя потерять; - расплакавшись, проговорил сынишка. Мать, эти слова сына, так сильно задели, что она тоже искренне расплакалась. Обнявшись они простояли больше пяти минут, пока у матери не стали подкашиваться ноги. Ее можно было понять, она несколько дней не выходила из комнаты. У сынишки к матери, было много вопросов. Но он, даже и помыслить не мог о том, чтобы заговорить с ней, пока она в таком состоянии. Они успокоились, и медленно проследовали на кухню. Сынишка помог ей сесть на табурет, возле стола, налил из кастрюли, уже подогретый суп, это был борщ, нарезал хлеба, и поставил все на стол, перед матерью. Поставил на плиту чайник, на медленный огонь. Сел напротив нее, за стол, на соседний табурет. Ему так стало хорошо и спокойно, что ему даже захотелось улыбнуться. Мать, закинув одну ложку супа себе в рот, мельком заметила невзрачную улыбку сынишки, и ее это так сильно затронуло до глубины души, что она в ответ тоже ему улыбнулась. Сынишка почувствовал, что его мама потихоньку возвращается, и это его не могло не радовать. А мать, увидев и поняв по сыну, что она в этом доме любима, желанна и всегда необходима, а значит не все еще потеряно, успокоилась, и продолжила уметать свой суп. Она еще потом долго приходила в себя. Можно еще долго рассказывать о матери, но книга вовсе не о ней. Эта книга о сыне, который еще, как мы помним, загорает под ультрафиолетовой лампой, все в том же роддоме. Он уже заждался нас, и поэтому, мы возвращаемся к нему. А к матери, мы еще обязательно вернемся, но чуть позже, пусть пока приходит в себя ей и так досталось.
Он все еще лежал под лампой, но уже потихоньку набирался сил. Медсестра хоть и редко, но все же заходили проведать его. Кормили его искусственной смесью, а не материнским молоком. Может поэтому, он впоследствии возненавидит каши. Он может уже открывать глаза, но пока еще с большим трудом. Слышит различные звуки, но пока еще не понимает, откуда они берутся, и кто там, где то разговаривает.
Но вот, прошло время, и его перевели в общий бокс. Здоровье его, оставляло желать лучшего, и он просто спал на своей кроватке, посапывая, изредка покрикивая.
Шло время, он поправился. И теперь ему предстояло прощаться с родильным домом, потому что его уже собирались переводить в дом ребенка, в городе Пушкин.
Ему эти переезды, давались очень тяжело. Новое место, новые события. Ему было страшно от неизвестности. От того, что он даже и представить себе не мог, что его ожидает впереди. Он еще даже и не знал, что это начало, его страшной, жизни в «АДУ». Не мог представить и то, что учреждения, в которых ему предстояло жить и воспитываться, являлись всего лишь, сокрытыми от глаз человеческих концлагерях для детей, в мирное время. Ну вот, его привезли на новое место проживания. В груди от страха все колотилось. Он был еще совсем маленьким, беззащитным, но уже мог видеть, понимать, ощущать страхи. Здесь, с детьми уже никто не собирался церемониться. Чтобы не таскать их на руках, им легче было волочь их по полу, за шкирку, с одного места на другое. Сережа, а именно так зовут нашего героя, пока еще не понимал, что то, что с ним происходит, называется жестокостью. Прошло еще немного времени, и наш герой уже научился потихоньку, что-то понимать, чувствовать, ощущать. Уже мог ходить своими ножками. Вот только по лестнице, он все еще боялся подниматься и спускаться. Она ему давалась пока еще очень тяжело. Потихоньку, он даже стал привыкать к новому месту существования. Пока не настал тот злополучный вечер, после которого, вся его жизнь уже не будет прежней, спокойной, размеренной. Где то, поздно вечером, когда на улице, уже было темно. А все дети уже были в своих кроватках, а лучше сказать в клетках, так как они были с бортиками с метр, в виде решеток. Посапывая, уже мирно спали. Сережа тоже мирно спал, пока во сне ему не приснилось, что он плескается в воде, и жизнь его прекрасна и светла. А рядом с ним его мама, которая в тот момент держала его на вытянутых руках, и они кружились в хороводе, радуясь жизни. Он проснулся, от какого-то неудобства, от неприятного ощущения по всему телу, и понял, что просто описался. Что является обычным делом, и происходит с любыми детьми, в его возрасте. Ночная нянечка, пожилая женщина, возможно лет семидесяти, а судя по ее ударам, по его голове, возможно и моложе, проходила мимо и обнаружила под его кроваткой лужу, ну явно не воды. Не, долго думая, она подошла к кроватке, с размахом выбросила одеяльце. Схватила его за волосы, и вытащила из кроватки, бросив его с размаху об пол. В выражении ее лица, он увидел такой гнев и ненависть, что ему просто, на мгновение стало страшно. Сердечко его колотилось от страха, он просто не знал, что сейчас дальше произойдет. Она сняла описанную простынь, обмотала ею его маленькую голову, и просто стала бездушно бить. Она била его так сильно, по голове, и по всему телу, что он не выдержал, и просто потерял сознание. Эту тварь, это не остановило. Она продолжала дубасить его ногами, руками. Она, от своей ненависти, даже не понимала, что ребенок уже отключился, но она все била и била его. – Я, вас скотов, ненавижу!; - с омерзением в голосе, говорила она; - Будьте вы все прокляты, и ваши плюхи матери тоже; - недоношенные вы твари; В ней царил такой, не прикрытый адский гнев и ужас! Это была не женщина, это была монстр, не владеющая собой. Она крушила все на своем пути. Перевернула кроватки, рядом стоящие, с детьми. Ей было тогда, похоже, наплевать, что в них мирно спали дети. В спальне начался хаос! Все кричали, плакали, ревели. И только эта тварь, так и не унималась. Ей хотелось продолжать дальше, изуверства. Сережа очнулся, все так же с простыней на голове. Он встал на ноги. И просто, - ООО-ужас, произнес, не своим голосом, «СДОХНИ ТВАРЬ»! Она долго стояла, в оцепенении тогда. Не могла понять, и оценить, что произошло. В ее глазах, тогда увиделся непомерный страх. Ее гнев тут же сменился на милость, но было уже поздно. Она со страху убежала в вон из спальни. Схватила со стола сигареты, и побежала на улицу. Напарницы ее, с ужасом спрашивали; - Маша, что случилось?; - что произошло в спальне?; Ничего не отвечая, она просто махнула рукой, и убежала. Долгое время она не возвращалась обратно. Медсестра, напарницы, сразу забеспокоились за нее. Одна из них побежала на улицу, и от ужаса подняла, кипишь и панику во всем доме. Перед ее взором возникла ужасающая картина. На улице, рядом с входом, у двери, валялось бездыханное тело этой твари. Она начала кричать, звать на помощь. Прибежала помощь. Ее подняли, принесли на пост, и положили на кушетку. Вызвали скорую, врачи , констатировали смерть. Все происходило так быстро, что они даже забыли о том, что дети, которых она избивала, все еще были вне своих кроваток, просто валялись на полу и ревели. Все занимались тогда только этой шкурой. Примерно через час, а может быть и больше, в спальню вбежала какая-то няня, с другой группы, увидела перед собой ужасающую картину. Дети валяются на полу. Весь пол мокрый от детских слез. Кроватки все перевернуты. У нее сложилось такое впечатление, что по спальне, просто прошелся смерч. Она, по всей видимости, была хорошей и доброй женщиной. Сразу стала успокаивать детишек. Подняла и установила все, перевернутые кроватки, вновь их застелила. Уложила детей спать. Она тогда все бубнила себе под нос: - Ой, боже, боже; - что же здесь произошло?; - Это же каким животным надо быть, чтобы такое убожество сотворить?; Жаль, что тогда она и не ведала, кто это все сотворил. А может быть, даже знала, но не могла в это поверить, или просто, не хотела. Сережа, все так же стоял у своей, перевернутой кроватки, и все так же, с простынею на голове. Нянечка, которая прибиралась в спальне, поставила на место его кроватку, и уже хотела уложить его в нее спать. Подошла к нему, медленно, сняла с него мокрую простынь. Резко, будто увидев перед собой провидение, отшатнулась назад, и попятилась в сторону. Ее взору, предстал весь ужас! Перед ней стоял маленький, посиневший от синяков мальчишка. На его теле не было свободного места, похожего на нормальную кожу. Перед ней стоял, маленький, -живой труп! Она смотрела на него, и по ее левому глазу побежала слеза. Она схватила его, обняла, взяв его на руки, и пошла с ним в медпункт. Сережа, в тот момент даже не чувствовал какой либо боли. Он просто находился в шоковом состоянии. Постоянно плакал. Наутро, пришла врач, увидела у себя в медпункте посиневшего ребенка, и чтобы снять с себя ответственность, вызвала скорую. Врачам скорой, она тогда заявила; - Ребенок просто упал с высоты своего роста, и долго, долго бился в истерике головой об пол, побивая себя палкой, как мазохист. - Ему вообще, с рождения место в психушке!; - заключила тогда она;. Впрочем, это стандартная формулировка, скрываемая, преступные деяния воспитательниц, во всех детских государственных учреждениях. «И ЧТО САМОЕ СТРАШНОЕ, ЭТО ДЛИТСЯ, И ПО СЕЙ ДЕНЬ, ВО ВСЕХ ДЕТСКИХ УЧРЕЖДЕНИЯХ СОЦИАЛЬНОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ!!!»….