Время летело быстро, а может и медленно, просто он не замечал этого. Пролетело незаметно лето. Ему было уже семь годочков от роду. И вот, пришло время, ему опять менять обстановку. Его, вместе с группой переводили в школу-интернат № 67. Все так же в городе Пушкин. Детей посадили в автобус. Тогда помню, все плакали, и дети и воспитатели. Ну, правильно, нас тогда увозили в неизвестном направлении. Никто не хотел прощаться тогда, с нашим родным, сиротским домом. Инесса Георгиевна поехала, конечно, с нами. Ей хотелось посмотреть, куда нас переводят. Нас перевозили на неделю раньше, до первого сентября. Чтобы мы успели, как то адаптироваться, в новой обстановке. Ехали мы не долго, по времени. Но вот, вдалеке, показался, уныло серый, или даже грязный, наш, новый дом. Мы долго ждали, когда нам отворят ворота. Интернат находился на отшибе. Но рядом, за забором стояли деревянные строения, типа дачи. А может быть даже и жилые дома, с людьми, которые, внесли в мою жизнь свою положительную лепту! Но об этом, позже.
Вы заметили, что я перескочил с местоимения «он», на «я»? Мне просто, так легче будет продолжать писать!
Ну, так вот. Как я тогда боялся, этого нового и унылого места, до глубины души. Тогда я еще не знал, что нас всех ожидает. Что мое будущее, уже обречено. Что оно превратится в кромешный АД! Кто-то наверно сейчас про себя, промолвит: - Ну, вот, он опять начинает сгущать краски; А я скажу: - все еще впереди! Потерпите, пожалуйста, немного. До первого сентября, дня знаний, все было пока, спокойно. Я бегал по интернату и знакомился потихоньку с достопримечательностями, сие, убогого заведения. В тот момент, еще, ничего не предвещало накатывающейся бури. Инесса Георгиевна, попрощавшись с нами, уехала, но обещала обязательно приехать первого сентября. Нас приняла новая воспитательница, Напитухина. Смешная конечно, у нее была фамилия. Выдали нам форму. Не по размеру конечно, ну и поношенную, кем-то, к тому же. Портфелей у нас не было, все находилось в учебных классах. Интернат был очень большим, в четыре этажа. Если смотреть на него с птичьего полета, то он располагался буквой «П». Этот дом казался мне таким большим, что он меня даже чем-то пугал. Воздух был спертым, влажным, с запахом свежей краски. Если смотреть на рекреацию от главного, и единственного входа в интернат, то по правую руку можно увидеть вход в медпункт, в три ступеньки выше рекреации. В нем мне придется, проводить много времени, и очень часто. Впереди, арка с лестницей на этажи. По левую руку, за массивными, стеклянными дверями, располагалась столовая. Кухня находилась по правую руку, у входа в столовую. В будущем, я на кухне буду помогать мыть посуду, и учиться готовить. Столовая была светлая, огромная, с квадратными колоннами. Мне так казалось, тогда, во всяком случае. В средней части дома, на втором, третьем и четвертом этажах, располагались учебные классы. Комнаты отдыха, то есть, так называемые спальни, игровые комнаты, располагались, по обеим сторонам от середки здания. По левой части здания располагалась женская половина, по правую, мужская. Так же, в левой части, на втором этаже, располагался спортивный зал, а в правой, актовый зал. Но в принципе, это не главное. Шли дни, своим чередом. И вот настал, день знаний, первое сентября. Он запомнится мне, очень на долго. Утром, как и обещала, приехала Инесса Георгиевна, чтобы проводить нас, в первый класс. Праздничная линейка, прошла по парадному. Ну, правильно, на празднике присутствовала комиссия, с комитета народного образования. А в те, Брежневские времена, все образовательные учреждения, очень любили работать на показуху. Впрочем, как и сейчас. Ничего не изменилось! В группах повесили зеркала, ковры. Выставили по шкафам, книги, игрушки, настольные игры. В общем, то все, чтобы не упасть в грязь лицом, перед начальством из комитета. Вечером, конечно, это все снимут обратно, упакуют обратно, по кладовкам. А детям оставят только голые, холодные, безжизненные стены. Обед, конечно, был, таким же праздничным, даже, с черной и красной икрой. Да уж, угодить чиновникам, они всегда умели, скажу я вам! Телевизор у нас был. Как помню «радуга», единственный на весь интернат, и тот был закрыт на замок, чтобы его никто не смотрел. До смешного доходило. Его включали только по праздникам, и при выступлениях генсека Брежнева. Вечером, в виде профилактики, старшеклассники, вместе с ночным воспитателем. А были они тогда, изрядно подвыпившими. Решили устроить сабантуй, избивая всех новичков, чтобы уяснили на будущее, кто в интернате хозяин. Досталось всем, а нас тогда в палате было двадцать человек. Били табуретками по голове. В ход пускали даже солдатский ремень, с большой пряжкой. Наутро, нас, пятерых ребят, которым досталось больше всего синяков и ссадин, упаковали в изолятор, в медпункт интерната. Это было сделано для того, чтобы нас не увидела комиссия, которая должна была приехать в этот день. Нам сделали уколы «Аминазина», по пять кубиков, и заставили выпить уйму психотропных таблеток. Естественно мы уснули. Мы пожаловались врачихе, на старшеклассников и ночного воспитателя. А он, к удивлению, оказался ее мужем. Выслушав нас, и вместо принятия, каких либо мер, она просто вызвала тех же старшеклассников. Мы уже впали в бессознательное, состояние эйфории. А именно, все чувствовали, но не пикнуть, не открыть глаз уже не могли. Не могли пошевелить, не руками ни ногами. В этот момент, к нам заглянули в гости, старшеклассники по просьбе врачихи. Стали нас избивать табуретками, руками и ногами. Били долго и нещадно. Они воспользовались моментом, когда мы уже в тот момент были обездвижены. Так вот, эти малолетние нацисты, добили нас до реанимации. Нас у запасного входа, загрузили как трупы в старенький уазик. А в медпункте имелся свой отдельный выход на улицу. И отвезли в больницу Семашко. Наши, бездыханные тела, выбросили возле больницы, и потом просто уехали. Я только мог услышать, как кто то, обнаружив нас, окровавленными, валяющимися на земле, вызвал врачей и нас срочно определили в реанимацию. НИЗКИЙ ИМ ПОКЛОН, ЗА ТО, ЧТО ОНИ ТОГДА УСПЕЛИ! Вот только тогда, из пятерых, нас, к сожалению, осталось только трое. Ромка и Олег, скончались, даже не приходя в сознание. Я ощутил тогда, невыносимую, адскую боль, не из-за переломов и искалеченного тела, а из-за потери своих друзей, а может даже и братьев. Эта невыносимая боль, вырывающаяся из самого сердца, заставила меня, ощутить себя по настоящему беспомощным, обездоленным. Я тогда понял, что в моей жизни, кроме самого себя, я просто никому не нужен! И пока я сам не возьму свою жизнь, в свои руки, я просто не выживу, в этом жестоком и коварном мире. Инкубатор, в котором нас выращивали как цыплят, а не воспитывали, ничего хорошего, кроме адской боли, мне не принес. Психотропными препаратами, нас, все так же, на протяжении долгого времени продолжали колоть. Не известно мне, какие цели они тогда преследовали, пичкая нас всякими препаратами. Может быть, ради каких-то там, своих мнимых, экспериментов. А может, просто, чтобы не высовывались, и не попадались на глаза, этим животным, под названием воспитатели. Я все время ломал голову, все, целясь понять, ну за что же меня постоянно избивают? Я же ведь ничего плохого никому не делал. Я плохо себя не вел, воспитателям не перечил. Я просто находился под психотропными препаратами, не вылезая из изолятора. Я не мог тогда найти ответов, на свои вопросы, и я решил, чтобы там дальше не было, просто бежать из этого «АДА»! Я, долго еще носил в себе, эту светлую и лучезарную мысль, о побеге из этого адского логова, под названием интернат. Все как то не решался, а может быть даже и боялся, осуществить эту задумку. После больницы, я узнал, что у нас в подвале, оказывается, существует карцер, в котором постоянно проводили воспитательные мероприятия. Да, да, именно об этом я и пытаюсь говорить. Под воспитательными мероприятиями понимались «ПЫТКИ». Я на себе, неоднократно испытывал, эти мероприятия. Попробую сейчас, описать тот ужас, который мне пришлось пережить тогда. В один из вечеров, в выходной день, старшеклассники, как всегда, устроили пьяный дебош. Я, как всегда, да и не только я, были уже готовы к тому, что нас обязательно навестят эти душегубы. Тогда я уже научился, от страха, спать с открытыми глазами. Иногда мне это даже помогало. К нам в палату, поздним вечером, ворвались неадекватные старшеклассники. Перевернули все кровати, на которых мы мирно спали. Нас выставили в ряд. Сначала просто резвились, выписывая затрещины и оплеухи. Потом в ход пошла тяжелая артиллерия. Били нас, не из-за оценок в школе. Не из-за непослушания. И даже не из-за пререкания и не повиновения воспитателям, а просто так, повеселиться. – Сегодня, я желаю, просто немного расслабиться и порезвиться; - заявил один из отморозков; - поднимая на вытянутой руке табуретку. Эти слова, их так раззадорили, что они рассмеялись. И я понял тогда, кто в их шайке был главным. Все остальные были просто шестерками. Били нас табуретками по голове, определяя, кто из нас выносливее. Я, выдержал только три удара, потом мне стало плохо, и невыносимо больно. Я думал, на том они и остановятся. Но они только разогревались. - А давайте посмотрим; - улыбаясь своим оскалом, предложил, один из шестерок; - как эти сосунки смогут выдержать электрический ток; Он вытащил из кармана, оголенный провод, заранее им приготовленный. Он объяснил тактику игры. Нужно было взять в руки оголенный провод, и вставить его в розетку. При этом, не отпуская провода, когда через тебя проходит ток. Если сразу отводишь руку, получая удар током, Сразу получаешь по голове табуреткой. Получали, увы, все, не выдерживали. В этот вечер, они, оказывается, припасли для нас еще, на их взгляд потешную игру. «ЭЛЕКТРИЧЕСКИМ СТУЛОМ», зовется она, с извращенными правилами. Становишься, спиной к стене, опираясь о стену. Немного присев, в таком положении, с вытянутыми вперед руками, нужно просидеть, покуда не откажут ноги. На вытянутые вперед руки, кладут тяжелую подушку, для утяжеления. А под пятую точку, ставят бутылку. Если ноги не выдерживали….. Я думаю, дальше не стоит об этом говорить. Очень страшная вещ получается. Как же они тогда веселились, получая удовольствие, наблюдая, как мы не выдерживали эту игру. И вот я, вдруг, неожиданно, от невыносимой боли, закатил истерику. Своими криками, мне удалось привлечь внимание, ночного воспитателя. - Как я уже говорил ранее, мужа нашей врачихи. После я пожалел, о том, что его вызвал. Он пришел в пьяном угаре, шатаясь, держался за стену. Голос его, казался таким мерзким, заплетающимся. – Что тут происходит?; - озирая нас своим взглядом, спросил он; - Вы что скоты, тут вытворяете?; - продолжал он; - Какая сволочь посмела, меня потревожить, пока я отдыхаю?; Я рассказал ему, что случилось. По нему было видно, что ему все безразлично, и он не собирается прекращать эти издевательства. – Вы, что твари, орете?; - озлобленно, продолжал он; - Вы сами виноваты, что вас наказывают!; - надо было просто спать, а не хулиганить; - закончил он, свою речь. Медленно, развернувшись, он попятился к себе в кабинет, держась за стены. Я надеялся, что на этом, они все-таки закончат свои хулиганства. Ох, как я тогда ошибался. Их жестокости не было предела.