Налила чаю и принялась долго и пристально рассматривать гостью.
— То, что вы прислали, мне вполне по душе, — произнесла она наконец. — Школа… Окно в совсем неведомый для меня мир…
— Я с тех пор еще написала, — сказала Марсия. — Вот…
Она положила на стол еще три главы. Аурелия взяла было рукопись, но тут же положила обратно.
— Я бы хотела писать, как вы, — вздохнула Аурелия.
— Что? Вы шутите?
— Я пишу преимущественно длинные вещи. А в вашем стиле крупную форму не вытянуть…
— Почему? — удивилась Марсия. Но Аурелия глядела так, словно Марсия и сама все обязана понимать. — Я бы писала длиннее, только времени не хватает… — Внутри Марсии поднялась волна паники. — А как вы садитесь за работу?
— Как?.. Вы ведь познакомились с Марти? Мы с ним рано завтракаем, и он уходит на работу. К семи утра. Ну а я сажусь писать. И выбора-то, собственно, нет. Иногда пишу здесь, в Лондоне, иногда на нашей вилле в Ферраре. У писателей, кроме этого, нет других дел.
— А не отвлекаетесь? Не приходится возвращать себя к тексту? Но вы-то, наверно, человек с железной волей и не даете себе никаких поблажек?
— Писать для меня — как наркотик. И мне это легко дается. Вот сейчас набирает обороты новый роман. Это самый счастливый миг, когда чувствуешь, как что-то проклевывается. Мне кажется, я могу создать интригу из чего угодно. Шепот, намек, жест… превращаются в иные формы жизни. Ну что может дать большее счастье?.. Простите, сколько вам лет?
— Тридцать семь.
— Вам кое-что предстоит.
— О чем вы?
— Канун сорокалетия — период разочарований. А перевалит за сорок — начнется чудесное время новых иллюзий. Разъятая жизнь снова сойдется воедино, погодите — сами увидите, как все обретет новый смысл.
Взгляд Марсии упал на рекламный плакат фильма, снятого по роману Аурелии.
— Знаете, иногда так трудно жить… А писать вообще невозможно. Вас никогда не посещает безнадежность?
Аурелия покачала головой, не отводя глаз от Марсии. Что ж, имея мужа-аналитика, можно научиться не принимать чужие жалобы близко к сердцу.
— Нас подавили эти проклятые мужчины, — продолжила Марсия. — В дни моей юности женщинам, кроме вас, и читать-то было некого.
— Мы сами себя подавили, — возразила Аурелия. — Самобичеванием, мазохизмом, ленью, тупостью… Но сейчас мы оперились, так не пора ли за себя отвечать?
— Мы жертвы мужского политиканства… вернее, были жертвами…
— Чушь, — резко сказала Аурелия. И добавила чуть мягче: — Расскажите что-нибудь о вашей работе в школе.
— Что именно?
— Просто как строится жизнь. Как проходит день. Про учеников. Про других учителей.
— Про учителей?
— Да.
Аурелия ждала.
— Дальше своего носа не видят.
— В каком смысле?
— Малообразованные тетки. Поклонницы мыльных опер.
Аурелия кивнула.
Марсия заговорила было о матери, но собеседницу интересовала только школьная тематика. А услышав историю, как Марсия предложила передать остатки яств со школьного фестиваля урожая в дом престарелых азиатской общины, а ее коллеги заявили, что не собираются кормить «вонючих азиятов», Аурелия тут же схватилась за ручку. Помнится, Марсия собиралась поговорить об этом с директором, но он только рукой махнул: мне, мол, милочка, недосуг.
Марсия вопросительно посмотрела на Аурелию. Зачем ей все это нужно?
— Вы мне очень помогли, — улыбнулась хозяйка. — Я собираюсь писать о женщине, работающей в школе. Вы ведь со многими знакомы?
Ну разумеется, все ее коллеги учителя. Но подруг среди учителей нет. Одна подруга работает в строительном кооперативе, а другая только что родила и сидит дома с ребенком.
— Но ведь с кем-то из ваших коллег поговорить можно? Как насчет директора школы?
Марсия поморщилась. И тут ей вспомнилось интервью с Аурелией, которое она недавно читала в газете.
— У вас ведь дочка учится в школе.
— Тот тип учителей мне не подходит.
— В каком смысле?
— Нужен кто-то попроще.
Марсия смутилась.
— Вы, кажется, сами преподавали?
— Верно. Вела курс для начинающих авторов, когда хотела поездить по стране. Студенты совершенно ужасны. По некоторым психиатры плачут. Кстати, многие вовсе не хотят писать, они жаждут только славы. Что ж, на то есть более легкие поприща…
Аурелия поднялась из-за стола. Подписывая свой последний роман в подарок Марсии, она попросила ее рабочий телефон. Повода отказать не нашлось. Марсия дала телефон школы.
— Спасибо, что навестили. Вашу рукопись я обязательно прочитаю.