— На вечер? А меня?
— Тебя никто не упоминал. Ни она, ни я.
— Ну, она же не будет против, если ты возьмешь меня с собой. Нацеплю праздничное рванье и пойду.
— Но зачем?
— Просто выйти. Людей повидать. Вдруг я их заинтересую?
В прежние времена мать могла ляпнуть такое только в шутку и тут же снова погружалась в обычное угрюмство. Сейчас она, похоже, всерьез считает, что может кого-то заинтересовать. Неужели выздоравливает?
— Ладно, я подумаю, — сказала Марсия.
— Званый вечер, — нараспев проговорила мать. — Не могу дождаться!
Аурелия позвонила из машины. Слышно было плохо, но Марсия уловила, что Аурелия случайно оказалась «по соседству» и хочет заехать на чашку чая.
Они с Алеком как раз ели. Рыбные палочки с запеченной фасолью. Аурелия и впрямь была где-то рядом: не успела Марсия убрать со стола еду, а Алек — перекидать за диван все игрушки, как к дому подъехала машина.
Еще один подписанный экземпляр все того же романа Аурелия вручила ей прямо на пороге, потом вошла и присела на краешек дивана.
— Какой прелестный мальчик. Волосы просто удивительные! Такие светлые, почти белые!
— Как вы поживаете? — спросила Марсия.
— Устала донельзя. То лекции, то интервью, причем не только здесь, но и в Берлине, и в Барселоне. Французы делают обо мне фильм, а американцы хотят, чтобы я написала сценарий «Мой Лондон»… Простите… У вас от меня голова еще не идет кругом?
— Пожалуй.
Аурелия вздохнула. Взгляд у нее сегодня был особенно проницательный, и вся она напоминала тугую, готовую распрямиться под внутренним напором пружину — ни говорить, ни слушать не хотела. Когда Марсия пожаловалась, что не может заставить себя писать, Аурелия сказала:
— Мне это, увы, не грозит.
Встав с дивана, она беглым взглядом окинула полки с книгами.
— Мне она нравится, — сказала Марсия, перехватив взгляд Аурелии: та смотрела на книги своей ровесницы и постоянной конкурентки.
— Только писать не умеет. Но говорят, неплохо лепит. Скульптор-любитель.
— А мне ее последняя книга очень понравилась, — возразила Марсия. — Кстати, вы прочитали мои главы? — Встретив недоуменный взгляд Аурелии, Марсия уточнила: — Главы из романа. Я их оставила на столе.
— Где оставили?
— На столе. У вас в библиотеке.
— Нет, не читала.
— Наверно, они там так и лежат.
Конечно же Аурелия заехала посмотреть, как она живет: ее интересует не человек, а быт. Ее, Марсию, она в упор не видит, а видит только фразы и абзацы, которые скроит из ее жизни. Восхитительное бессердечие.
На прощанье Аурелия расцеловала ее в обе щеки.
— Жду вас на вечере.
— Да, обязательно.
— И не забудьте привести кого-нибудь… педагогического…
Роман Аурелии она поставила на полку. Ее книги стояли здесь среди многих: под каждой обложкой сюжет, в каждом сюжете герои, везде свой стиль, мастерство, но все это оживает, только когда книга раскрыта, когда это кому-то нужно. Впрочем… Кто знает?..
Мать отказалась сидеть с Алеком. Впервые в жизни. И как раз накануне званого вечера.
— Но почему? Почему? — допытывалась Марсия по телефону.
— Я поняла, что ты меня на вечер не берешь, хотя не потрудилась сказать об этом открыто. Поэтому у меня возникли другие планы.
— Я и не обещала тебя взять.
— А ты меня никогда никуда не берешь.
Марсию уже колотило.
— Мама, я хочу жить. И хочу, чтобы ты мне помогла.
— Я помогала тебе всю жизнь.
— Что-что?
— А кто тебя вырастил? Воспитал? Ты получила образование, у тебя…
Марсия положила трубку.
Она обзвонила подруг и нескольких человек из семинара, обратилась даже к юноше, который читал про солитера. Желающих сидеть с ребенком не нашлось. За полчаса до выхода остался только один кандидат — ее собственный муж. Жил он совсем рядом. Ее просьбу встретил удивленно и язвительно. Вообще-то разговаривали они редко, а при необходимости бросали друг другу записки под дверь.
Выяснилось, что вечер он намерен провести с новой подругой.
— Очень мило, — сказала Марсия.
— А что тебе все-таки надо?
— Ну, может, придешь сюда с ней вместе?
— Н-да, похоже, ты в полном отчаянье. Небось нового приятеля завела? Ладно. Чипсы есть? Выпить найдется?
— Бери все что хочешь. Ты никогда себе не отказываешь.
Впервые с ухода мужа она решила пустить его в дом. Ничего, раз он с девицей, может, хоть рыскать не станет по всем углам.
Наконец они прибыли. Когда девица разоблачилась, стало ясно, что она беременна.