— Зачем ты тогда морочил ей голову, Эйнар, — кажется, его высочество не на шутку разозлился, — она приняла все за чистую монету, разве ты не видел, как светились ее глаза?
— Что за глупости, друг мой, это же Ив! — в голосе Эйнара сквозила уверенность. — Неужто ты не видишь, как она некрасива? Да она сама знает, что ее никто никогда в невесты не выберет! Почему же тогда сайраном должен остаться я?
Ивейна поднялась на трясущихся ногах, медленно поставила кирпич на место и, держась обеими руками за лестницу, началась спускаться вниз.
Глава 6
Скрипнула половица, Ивейна скоренько вытерла глаза и затаилась. Пусть матушка думает, что она спит, а то стоит ей увидеть красные как зубчатый хмель глаза дочери, тут же обо всем догадается. Глазастая у нее матушка и догадливая.
Тона подошла к лежащей на кровати Ив, села на край и положила ей на плечо теплую руку.
— Тебя позвали на обряд в королевский дворец, Иви?
— Я не поеду, матушка, — прошептала Ивейна, тут же позабыв, что собиралась притвориться спящей.
— Ты не можешь отказать наследнику, дочка, — начала было Тона, но тут же осеклась, увидев горящий взгляд Ивейны, вскочившей с постели.
— Он не звал меня, матушка! Его король заставил! Он сказал, что не собирается меня даже избранной называть, зачем мне тогда проходить обряд там, в Леарне?
Тона с тревогой вглядывалась в заплаканное лицо дочери.
— Но почему ты так думаешь, доченька?
— Он так сказал, — Ивейна сжала кулачки и закрыла глаза, — потому что я некрасивая. Я сама слышала… Подслушала… — и в слезах бросилась ей на грудь.
— Бедная, бедная моя девочка, — прошептала Тона, — да ты никак влюбилась в нашего Эйнара?
Утробный стон, сопроводившийся захлебывающимся плачем, подтвердил ее слова. Тона растерянно гладила рыдающую Ивейну и сердце ее сжималось от жалости к своей маленькой девочке. Она еще немного поборолась с собой, а затем оторвала от себя дочь, встала решительно, одернула юбку и повернулась к Ив.
— Пойдем со мной, девонька, я должна тебе кое-что показать.
Это вышло так неожиданно, что Ивейна перестала рыдать и, лишь всхлипывая время от времени, послушно последовала за матерью. Они спустились с мансарды вниз, прошли через комнату и оказались перед небольшой дверью, которая вела в чулан.
— Иви, — Тона вдруг разволновалась, ее глаза подернула поволока, — я хочу, чтобы ты знала, ты всегда останешься моей любимой маленькой девочкой.
— Что вы такое говорите, матушка, — испугалась Ивейна и схватила ее за руку, — конечно, я и не собиралась вас оставлять.
Но Тона будто не слышала ее, открыла дверь, пропустила Ивейну внутрь и направилась в самый дальний угол. Там она долго рылась, перекладывала ненужный хлам и наконец поставила перед Ивейной небольшую корзину с привязанными к ней лентами. В корзине лежала сложенная сорочка и обычный серый камень, небольшой, размером с крупную ягоду еленики, нанизанный на обычную серую веревку.
— А теперь слушай меня, Иви, слушай и не перебивай, — Тона вздохнула и погладила рукой сорочку в корзине, — не дочка ты нам с Абидалом. Рано тебе я правду открываю, Аб был бы недоволен, да нет сил больше смотреть, как мое дитя мучается.
…Матушка давно перестала говорить, а Ивейна сидела как оглушенная. Она бы скорее уверилась в том, что Тона все это придумала, чтобы ее утешить, но матушка сидела очень прямо, выпрямив спину и смотрела на Ивейну с таким тревожным ожиданием, что у нее зашлось в груди.
— Но как же, — прошептала она наконец, когда голос стал хоть немного ее слушаться, — как же так. Я ведь так похожа на отца…
Тона достала из корзины камень и протянула Ивейне.
— Это амулет, заговоренный на морок. Когда я сняла его с тебя, амулет уснул, а морок остался. Ты не такая, какой мы все тебя видим, Иви, я не знаю, какая бы ты была, но у той девочки, которую принес Аб, были светлые волосики и синие-синие глаза. Точь-в-точь как небо весной.
— Разве так бывает? — неверяще шептала Ив, сжимая в руке камень. Она подняла голову и посмотрела на Тону. — А где одежда, в которую я была одета? Может, там есть какие-то вензели или шитье? По ним можно было бы понять, с какой стороны принесла корзину река.
— Ты была завернута в эту сорочку, мужскую сорочку, Ивейна, — Тона достала сорочку и расстелила на коленях, — она могла принадлежать кому угодно, здесь нет никакого шитья.
— Матушка, я поняла, — Ив подняла на мать сияющие глаза, — вы все это придумали! Чтобы я считала себя заколдованной красавицей, ведь правда же?