- У твоей кофты ножки выросли?
Грэй дернулся, но промолчал, сообразив, что крайне опрометчиво оставил балахон в коридоре на вешалке. Конечно же, Грэнзэ его обнаружил.
Ну, сейчас начнется.
- Мне не 13, – Грэй не смог удержаться от улыбки. – Брат, все нормально…
- Ты виделся с ней? – перебил Грэнзэ, закуривая. – Зачем? Я же просил тебя не один раз.
Закончив резать картошку, Грэй высыпал все в кастрюлю, перемешал, и только после этого обернулся.
- Она сама нашла меня. Именно затем, чтобы кофту вернуть, – пояснил он. – Ничего больше. Прикинь, денег предложила даже.
- Ну, да. Что она еще предложить может? – Грэнзэ фыркнул и передернул плечами. – Только это у них и есть.
Грэй помолчал, потом тоже закурил и зажег газ под чайником той же спичкой.
- Мне показалось, что в ней есть что-то большее, чем цацки и кошелек.
Грэнзэ тихо вздохнул, буравя его тяжелым взглядом.
- Мне тоже так раньше казалось. Поверь, это просто остаточный налет человечности, как помада на губах. Два-три поцелуя с реальностью, и ничего кроме грязных следов не остается. И привкуса чего-то мерзкого и фальшивого.
Грэй не стал возражать. Спорить все равно бесполезно – Грэнзэ судит только со своего опыта. Он не знает Герду. И даже не подозревает, что она совсем не похожа на его Лию.
«Впрочем, откуда мне знать, какой она была? Все, что я знаю, что это было давно, что она умерла от передоза, и между ними было что-то типа любви. Я даже внешне не знаю, как она выглядела».
- Сэльва разрешил устроить поминки в баре, – Грэнзэ потушил окурок. – Я обзвонил всех, кого Кир хотел бы видеть, сказал, что часам к двенадцати пусть подтягиваются.
- Ник будет? – Грэй косо глянул на брата. – Он вообще знает, что произошло?
Грэнзэ криво и горько усмехнулся, скрестив руки и упершись в них лбом.
- А мне откуда знать? Я с ним не общаюсь, насколько ты знаешь. Как и все наши.
- Он имеет право присутствовать, – Грэй зло прищурился, уже предчувствуя конфликт. – Он же его брат, в конце концов. Вот прикинь, что бы было, если бы меня грохнули в какой-то драке, а тебя бы даже на поминки позвать забыли!
Грэнзэ вскочил, пинком отшвырнув стул, в который упирался ногой.
- Это не одно и то же! – рыкнул он.
- Да в чем разница-то?! – Грэй уперся руками в стол, вперив в брата злой потемневший взгляд.
- В том, что Ник ублюдочная мразь, которой лучше бы сдохнуть вместо Кира!
- Он его брат!
- Шлюха он, а не брат! – выплюнул Грэнзэ, тряхнув головой. – Разговор окончен.
Грэй ударил кулаком в стол, в сотый раз ощущая, что уперся лбом в бетонную стену нежелания брата понять очевидные истины.
Почему, если тебе претят чьи-то отношения, ты осуждаешь только кого-то одного? Почему виноват тот, кто тебе не дорог? Кир был другом Грэнзэ, но разве это повод закрывать глаза на его поступки и осуждать его младшего брата?
- Это были их отношения! Их! Не твои, не мои, а только Ника и Кира. Кир был твоим другом, поэтому его поступки не так тебе отвратительны…
- О мертвых или хорошо, или – никак, – оборвал Грэнзэ, привычно в конфликте роняя голос до тихого полушепота.
- Ты и при жизни не осуждал его, – парировал Грэй. – Бля, Грэнзэ, твою мать, да подумай сам, что с пацаном теперь будет, когда Кир курит траву с ангелами! Ну, прояви ты хоть каплю сострадания именно там, где это действительно необходимо.
- Мне плевать, – Грэнзэ отвернулся. – Не желаю видеть его на поминках, ясно?
- Я пошел! – Грэй бросил крышку, которой собирался закрыть кастрюлю, и вышел, с грохотом захлопнув дверь на кухню.
В коридоре он столкнулся с Юмой, только что переступившей порог и разувавшейся.
- Что случилось? – она вскинула уставший взгляд, поставив на калошницу два больших пакета. – Где Грэнзэ?
Грэй мотнул головой себе за спину, сунул ноги в ботинки и вылетел вон, не потрудившись затянуть шнурки.
Бегом спустившись по лестнице, он пнул подъездную дверь и выскочил на улицу.
Прохлада позднего вечера обняла его, как плащ, мигом остудив голову.
«Да, плевать, – рассудил он, направившись к арке, что вела в соседний двор. – Утухнет. Пройдут поминки, и успокоится. Бля, где же мне сидят уже эти их сложные моральные загоны! Всей их компании. Надоели. Лучше бы с собой разобрался уже. Ника легко осуждать, конечно, но если так вот вдуматься хорошенько – не половая принадлежность человека делает хорошим или дерьмом, и не ориентация».
Сидя за партой, Грэй косится в тетрадь к соседу, понимая, что контрольную по алгебре ему не написать ну никак вообще. Ни при каких раскладах. Чудовищно хочется спать, а еще вчера он вместо уроков бегал с тарелками, помогая Юме разносить блюда, потому что ее сменщица решила загулять.
Теперь приходится расхлебывать.
«Бля, как бы так попросить, чтоб локоть убрал?..»
Грэй запоздало соображает своей тяжелой, пропитанной недосыпом головой, что за партой рядом с ним сидит Никита. Странный парнишка, чьего отца зарезали месяц назад прямо у двери квартиры.
- Ник, – тихо-тихо шепчет он, косясь на училку. – Ник…
Тот скашивает глаза, видит девственно чистый лист своего соседа и едва-едва улыбается уголками губ.
Грэю становится странно тепло на душе. Улыбка у Ника совершенно невероятная.
Девчонки в классе пачками по нему сохнут, сравнивая с ангелом, и из себя выпрыгивают, чтобы Никита их заметил.
Белые волосы с редким серым отливом, как будто крашеные, внимательные серые глаза, и улыбается он всегда совершенно по-детски – открыто и очень тепло. Как будто люди вокруг все поголовно добрые и честные. И не сделают ему никакого дерьма. Грэй так улыбаться не умеет. От его кривоватой ухмылки вряд ли хоть кому-то станет легко на душе.
Ник отодвигает руку, давая рассмотреть решение в своей тетради, минуту наблюдает, как Грэй торопливо переписывает на черновик формулы, надеясь подставить в свой вариант, и забирает у него лист.
- Марьяна Сергеевна не узнает, – тихо сообщает Ник, склоняясь над листочком. – До конца урока 10 минут. На отлично не обещаю, но на «4», думаю, успею решить.
Грэй благодарно улыбается в ответ и тыкается носом в тетрадь своего соседа, пытаясь разобраться в закорючках, иксах и последовательностях решения уравнений. Просто чтобы не заснуть.
Свой законный трояк он получил на следующий день.
И был счастлив.
Ник извинялся на перемене, а Грэй от восторга закурил прямо у школьного крыльца, едва выйдя с уроков.
- Ник!
Тот оборачивается, немного удивленно приподняв брови, словно вообще впервые Грэя видит.
- Спасибо, брат, – Грэй соскакивает с перил школьной лестницы и протягивает ему руку. – С меня причитается.
Никита смотрит на него чуть удивленно, а потом улыбается. Тепло-тепло и очень открыто.
- Не за что, – сообщает он, мягко пожав протянутую ладонь. – Мне не сложно. Люблю алгебру.
Грэй дергает бровью и криво усмехается в ответ.
Что можно любить в куче непонятных пределов, интегралов и функций, ему решительно не понятно.
Они идут вместе со двора.
Грэй бездумно закуривает и щедро предлагает сигарету Нику.
Тот отрицательно качает головой и поправляет на плече рюкзак.
- Кир говорит – это вредно, – сообщает он. – И папа не советовал…
Его лицо становится сосредоточенным.
-Кир? – Грэй настораживается.
Он знает только одного Кира в районе. Мрачного, злого до чертиков светловолосого ублюдка, которому совершенно все равно кого резать, лишь бы за это заплатили.
Кир сука, каких поискать.
Кир – друг Грэнзэ, хотя Грэй никак не может взять в толк, что именно может их связывать. Кир не брезгует при случае угоститься дозой, или угнать тачку не под разбор, а просто, чтобы погонять по району, нажравшись в сопли.