Что касается истории советско-американских переговоров о контроле над вооружениями, в которую пытался углубиться Рональд Рейган, то она свидетельствует: и ведя переговоры, американская сторона никогда не забывала о своих стратегических нуждах и о новых военных программах, никогда не «разоружалась в одностороннем порядке». Справку мы можем взять, к примеру, у Генри Киссинджера, который при президентах Никсоне и Форде с января 1969 года по январь 1977 года стоял у американского государственного руля. В мемуарах «Годы в Белом доме» Киссинджер рассказывает об истории разработки и заключения в 1972 году между США и СССР Договора об ограничении систем противоракетной обороны и Временного соглашения о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений. Затем пишет: «В течение года, непосредственно последовавшего за соглашением об ОСВ, мы начали осуществление целого ряда новых стратегических программ с целью преодолеть наше отставание: разработку бомбардировщиков В-1, ракет MX, крылатых ракет и ракетно-лодочной системы «Трайдент». Словом, события приняли такой оборот, что впору было прислушаться к суждению одного сенатора, как-то сказавшего мне, что с финансовой точки зрения мы не можем позволить себе заключить еще одно соглашение об ОСВ, если опо приведет к такому же росту нашего стратегического бюджета».
Вот как (до Рейгана) обстояло дело с американским «односторонним разоружением». Но все относительно. И мрачноватая шутка неназванного сенатора уже не проходит при Рейгане, так как именно отсутствие новых и более исчерпывающих соглашений об ограничении и сокращении стратегических вооружений создает поистине небывалые возможности для увеличения американского стратегического бюджета. Их-то и использует нынешняя администрация, провозглашая: «Мы вооружаемся».
Насилие над фактами и истиной — лишь часть картины. И не самая главная часть.. За время пребывания нынешнего президента у власти при разных перетасовках в вашингтонской иерархии, при сменах госсекретаря и президентских помощников по национальной безопасности не раз разгорались споры о том, чего же больше в Рональде Рейгане —- «идеолога», закованного в броню антикоммунизма, или прагматика, учитывающего реальности окружающего мира. Не без успеха он сам доказал, что для иллюзий в его оценках не остается места. Если кратко сформулировать суть проблемы, американский президент отрицает право на существование за социалистической системой (считая, что ей место на «пепелище истории»), и, значит, он в принципе отрицает мирное сосуществование двух систем.
Читая отчет о «юбилейной», двадцатой по счету, пресс- конференции Рейгана, вспоминаешь первую, имевшую место в конце января 1981 года, когда у новой администрации впереди была не только первая тысяча, но и традиционно отмечаемая первая сотня дней. Забыть ее трудно. На ней отношениям с Советским Союзом сразу же был задан вызывающе жесткий тон неприязни, вражды, конфронтации. Американский президент не руку протянул ради общей цели — мира на земле, а бросил камень — и какой! — в сторону другой ракетно-ядерной державы. Он обрушился на нас с преднамеренно оскорбительными нападками, не обременяя себя доказательствами, утверждал, что с коммунистами нельзя иметь дело, поскольку они могут лгать и обманывать, не следуют принципам общепринятой морали и не блюдут достигнутых договоренностей. Тогда много писали о холодных ветрах из Вашингтона, и это были, по существу, ветры возобновившейся «холодной войны».
И вот прошла тысяча дней пребывания Рональда Рейгана в Белом доме, и за это время он в обилии снабдил мир доказательствами того, что обвинения, брошенные им в адрес другой стороны, надо по справедливости поправить по его нынешнему адресу на Пепсильвания-авеню. Это оп бесцеремонно обращается с истиной и в международной жизни проповедует принцип вседозволенности. В самой обнаженной и циничной форме это было выражено па той же разбираемой нами пресс-конференции. Никогда еще не пелось таких дифирамбов ЦРУ и вообще тайной деятельности американского правительства. Президент сказал: «Я думаю, что тайные операции являются составной частью деятельности правительства, входят в круг его обязанностей». И еще хлеще: «Я действительно считаю, что страна, полагающая, что ее интересы наилучшим образом обеспечиваются проведением тайной деятельности, имеет право на такую деятельность».
Конкретным поводом была тайная война ЦРУ против никарагуанского правительства, но, конечно же, Рейган вышел за рамки своей центральноамериканской политики. Он сформулировал целую программу. Он в принципе поставил несуществующее право тайных подрывных операций выше норм международного права. Там, где международное право связывает руки американских лидеров, стесняет их свободу действий, там, где интересы Вашингтона, воспользуемся президентскими словами, «наилучшим образом обеспечиваются проведением тайной деятельности», там Рональд Рейган провозглашает свое «право» выпустить на арену свои спецслужбы, своих рыцарей плаща и кинжала, международных террористов, состоящих в штате американского государства.