Применительно к женевским переговорами в Вашингтоне говорят иногда о так называемом поэтапном подходе. На первом-де этапе обсудим только советские ракеты, оставив в стороне американские ядерные средства средней дальности, а также самолеты и ракеты французские и английские. А договорившись о ликвидации советских ракет, перейдем и к остальному. То есть на первом этапе нам предлагают разоружаться, а другая сторона должна остаться при всем своем существующем арсенале.
Советский Союз видит в этом нарушение главного принципа своих отношений с США — принципа равенства и одинаковой безопасности. И на односторонние уступки не пойдет.
Словом, исходные позиции сторон далеки друг от друга. Шансы на успех переговоров зависят от искренности и серьезности намерений, от доброй воли участников и их готовности искать взаимоприемлемое решение.
Возьмем мнение одного человека, крайне заинтересованного в благоприятном исходе женевских встреч,— канцлера ФРГ Гельмута Шмидта. Он возглавляет страну, которой предназначены все 108 американских «Першппгов-2», плюс 96 крылатых ракет, где уже размещено более 7 тысяч американских ядерных боеголовок и где мощные волны антиракетного движения бушуют у стен зданий правительства п бундестага. Свою политическую судьбу Шмидт прямо связал с успехом или неудачей в Женеве. Будучи партнером и союзником США, он, как известно, ценит хорошие отношения и с Советским Союзом и в вопросах советско-американского диалога называет себя «переводчиком», который добросовестно пытается истолковать Москве намерения Вашингтона, а Вашингтону — намерения Москвы.
В последние недели «переводчик» Шмидт подчеркивает, что обе стороны очень серьезны и искренни в своем отношении к женевским переговорам.
Впрочем, Москва вряд ли нуждается в такой аттестации, доказав стремление к конструктивному диалогу своей политикой.
Что касается Вашингтона, то там в последнее время сделано немало заявлений о намерении вести переговоры добросовестно и всерьез, по там также продолжают говорить о позициях силы.
Поживем — увидим.
Декабрь 1981 г.
ОГНИ НА ЕЛКАХ
Когда до конца года остается меньше десяти дней, сама собой возникает тема итогов и взгляда в будущее.
Известно, что год выдался нелегкий и что в международной политике главная его битва развернулась в Европе, вокруг Европы. Она-то и останется, как узелок на память, для историков.
А сейчас основные элементы этой битвы еще свежи в пашем сознании.
Политики и стратеги в Америке все чаще именовали Европу театром военных действий, как будто забыв название старого континента, откуда вышли их отцы и деды. С пугающей небрежностью они говорили о возможности ядерного конфликта, ограниченного этим «театром».
Советская позиция была последовательной и ясной но призывы Москвы к скорейшим переговорам по ядерным средствам средней дальности поначалу игнорировались Вашингтоном.
Тогда на театре — театре политическом, а не военном появился третий участник. Мощнейшее движение против размещения швы; американских ракет сотрясло Западную
Европу. К концу октября стало очевидным даже Вашингтону, что политическую битву за Европу воинственная администрация Рейгана проигрывает. Западноевропейские правительства нажимали на нее, требуя занять более конструктивную позицию.
Европу. К концу октября стало очевидным даже Вашингтону, что политическую битву за Европу воинственная администрация Рейгана проигрывает. Западноевропейские правительства нажимали на нее, требуя занять более конструктивную позицию.
После широкого резонанса, вызванного интервью Л. И. Брежнева журналу «Шпигель», и еще до визита советского руководителя в Бонн, где наши предложения были изложены детальным и весьма убедительным образом, президент Рейган, пытаясь спасти положение, выступил со своей первой «мирной» речью с заверениями, что он тоже готов к серьезным переговорам.
На упоминания об «ограниченной ядерной войне» в Вашингтоне наложили табу, Европу стали называть Европой, а не театром военных действий. В Женеве, как известно, начались советско-американские переговоры, и они будут продолжены после рождественских и новогодних каникул.
В общем, для истории уходящий год оставляет узелок на память, а для года приходящего — тот узел спорных проблем, который надо развязать. Международные узлы в одиночку не развязывают, и успех дела наполовину зависит от американцев.