Доктор Роберт Бруно, заведующий персоналом, подождал, пока выйдет медсестра, проводящая очередную инъекцию, затем кивнул санитару.
— Прекрасно. Подготовьте пациента. Через полчаса он должен быть в операционной номер три.
Он вышел в коридор, высокий спокойный человек с холодными голубыми глазами и твердо сжатыми губами. Там его ожидал доктор Кеннет Морисси. Молодой человек выглядел обеспокоенным.
— В операционной, доктор?
— Идемте, — сказал Бруно. — Нам нужно подготовиться. Как Уилер?
— Простой перелом лучевой кости. Я наложил шину.
— Передайте его другому врачу, — велел Бруно. — Мне нужна ваша помощь. — Он отпер своим ключом запертую дверь лифта. — Грегсон в надлежащем состоянии для эксперимента.
Моррисси ничего не ответил. Бруно коротко рассмеялся.
— Что опять беспокоит вас, Кен?
— Вот это слово — эксперимент, — ответил Моррисси. — Синтетический наркотик пентотал тоже был вначале экспериментом. Теперь он суррогат эмпатии.
— Если что-то случится, то отвечать придется мне, а не вам и не Грегсону, — заявил Бруно.
— Не будьте так уверены.
Они вошли в лифт.
— Да, я уверен, — с нажимом сказал Бруно. — Такого правила я придерживаюсь всю жизнь. Сначала я должен удостовериться. Я должен иметь полную уверенность, прежде чем испробую что-то новенькое. Этот эксперимент не может потерпеть неудачу. Я не рискую своими пациентами.
— Ну...
— Идемте, — Бруно прошел от лифта в смотровую. — Хочу пройти заключительную проверку. Измерьте мне кровяное давление. — Он сбросил белый халат и привычными движениями обмотал руку эластичной лентой тонометра.
— Я объяснил ситуацию жене Грегсона, — продолжал Бруно, пока Моррисси работал грушей. — Она подписала документ о согласии, так как поняла, что это единственная возможность излечить Грегсона. В конце концов, Кен, Грегсон болен уже семь лет. У него начались физиологические изменения в мозгу.
— Вы хотите сказать, на клеточном уровне? Гм-м... Меня волнует не это. Давление у вас в норме. Теперь сердце...
Моррисси взял стетоскоп и через некоторое время кивнул.
— У врача нет права бояться неизведанного, — сказал Бруно.
— Врач не может чертить карту неисследованной территории, — резко ответил Моррисси. — Можно разъять на части тело, но нельзя сделать то же самое с душой. Как психиатр, вы первым должны признать, что мы не знаем ничего, что творится в сознании. Вы стали бы переливать себе кровь больного менингитом?
— Колдовство, Кен, чистой воды колдовство, — тихонько рассмеялся Бруно. — Теория о микробе психоза! Вы боитесь, что я заражусь от Грегсона безумием? Очень не хочу вас разочаровывать, но подобные нерегулярные припадки не заразны.
— Только потому, что вы не видите этого микроба, еще не значит, что его не существует, — проворчал Моррисси. — А как насчет фильтрующегося вируса. Несколько лет назад никто и подумать не мог о «жидкой жизни».
— Вернитесь еще в елизаветинские времена и начните говорить о сплине и юморе. — Бруно надел рубашку и халат, затем немного успокоился. — В каком-то смысле, да, это как переливание крови. Единственный тип подобного переливания. Я признаю, что нам мало что известно о психозах. Но так же никто не знает, как человек вообще мыслит. Это тот рубеж, на котором медицина встречается с физикой. Из подобной встречи колдовства и медицины синтезировали дигиталин. А теперь ученые начинают понимать природу мысли — ее электронную матрицу.
— Чисто эмпирически! — вставил Моррисси.
— Сравните не мозги, а сам разум, с урановым котлом, — сказал Бруно. — Потенциально разум находится на грани атомного взрыва, потому что нельзя создать в высшей степени специализированный коллоид для мышления, не приблизившись к опасному рубежу. Это — плата людей за то, что они стали Гомо Сапиенсом, Человеком Разумным. В урановом котле есть стержни из борсодержащей стали в качестве замедлителей, чтобы поглощать нейтроны прежде, чем они выйдут из-под контроля. В разуме же, естественно, эти замедлители чисто экстрасенсорные, но именно они позволяют человеку оставаться нормальным.
— При помощи аналогий можно доказать все что угодно, — неприятным голосом сказал Моррисси. — Но вы не можете ввести через Грегсона стержни из борсодержащей стали.
— Да нет, могу, — возразил Бруно. — На самом деле, могу.
— Но эта идея замедлителей мысли... Вы же не можете...