Побывал на всем Ямале (по-самоедски «конец земли») переваливая на остров Белый через пролив Малыгина, а оттуда на Новую Землю. Долго жил на Байдарацкой губе, там, где кончается Уральский хребет, обрывами, громадами скал в Карское море уходит земля. Там, где от морозов; снежных штормов леденеет в жилах кровь и где самоеды едят (то же делал и я) сырое мясо, рыбу, моржей и запивают теплой кровью.
В Новом Порту (большой порт в Обской губе) выпускал газету… Несколько раз думал о смерти (2 раза писал прощальные письма), но как-то удавалось вывернуться. (Первый раз заблудился, переваливая 120 километров Обь, а второй раз на Байдарацкой губе сидел в бушующей тундре пять суток без крошки хлеба.) Весной предстоит поездка с путинной газетой в Обь к выходу в Карское море».
Он увлекался историей, культурой, этнографией, традициями кочевых народов — ненцев, долган, юраков. Бывали они с Лизой — а она отлично управляла оленьей упряжкой и владела хореем — и на тундровых празднествах в честь начала лова рыбы, появления солнца, отела оленей, когда шаманы собирали вокруг костров старейшин, закалывали белого оленя. Бой в барабаны, крики, пляски словно переносили осторожно наблюдавших незваных гостей на столетия назад. Но шел XX век, и обоим предстояла терпеливая и огромная работа.
В те не очень часто случающиеся в их жизни дни, когда бывали они вместе, жили весело, радостно, в полярную ночь отправлялись на лыжах в тундру, катались на коньках, писали совместный рассказ в журнал «Уральский следопыт», а потом книгу — «Сердце тундры». В отпуске удалось побывать на великих стройках Днепрогэса и тракторных заводов — челябинского и сталинградского. А потом вновь разводили их дороги.
Кончился Ямал — начался Таймыр. Климов — корреспондент красноярских областных газет, Чусовитина — сперва инструктор Оргбюро ЦК ВЛКСМ по Северу, потом заведующая отделом Красноярского крайкома комсомола.
А. М. Климова не стало в июне 1945 года, он лишь на полтора месяца пережил Великую Победу. Умер в труде, председательствуя еще накануне на конференции челябинских писателей. Последние годы, когда сложности жизни и война разъединили его с Елизаветой Илларионовной, а потом сложилась другая семья, он до последнего дня писал ей, большому другу и единомышленнику, о своих делах, о новых книгах.
Елизавета Илларионовна выбрала на всю жизнь хлопотную дорогу партийного организатора. Да это и естественно для нее, выросшей в семье уральских большевиков, одной из двенадцати коммунистов «чусовитинской ячейки». Три года назад ее наградили знаком «50 лет пребывания в КПСС».
— Поэтому и фамилии мы своей никогда не меняем. Шесть сестер нас и ни одна не приняла другой. Гордимся мы своим чусовитинским родом.
Историк партии, принимавшая участие в создании многих фундаментальных книг по истории Кузбасса, она восстановила и свою родословную. Оказались в ней действительно люди выдающиеся: народоволец, матрос с революционного корабля, зарубленная белогвардейцами учительница, чье имя теперь носит сельская школа, член первого совдепа, секретарь обкома партии, ответственные работники партии и государства… Все они — потомки работного уральского мужика, сплавщика леса. А труд этот на Урале испокон веков суров и опасен, и прикипали к нему лишь истинно крепкие, надежные люди.
«Устарела» ли Игарка?
«…Лучше зимой к нам лететь на самолете. В Красноярске надо пойти в управление авиалиний Красноярск — остров Диксон и купить билет на один из линейных самолетов. В воздухе вы, ребята, пробудете 12–15 часов, и самолет на второй день доставит вас в Заполярную Игарку». «Даже самые большие дома построены в ней из дерева. На улицах деревянные тротуары и деревянные мостовые. Автолесовозы, санки собачьей упряжки, автомобили, велосипеды и оленьи нарты мягко шуршат по деревянному шоссе».
Такой увидел Игарку А. М. Климов в 1935 году. Такой — каждый на свой лад — прославили ее пионеры в рассказах. Такой вошла она в мое детское представление и осталась там на годы.
А Игарка оказалась иной.
Когда через четыре часа полета красноярский ЯК-40 пошел на посадку, с правого крыла но высоком скальном берегу качнулись и побежали навстречу кирпичные пятиэтажки и два небоскреба в девять этажей. С островного аэродрома через протоку самоходный паром подбросил прямо к началу асфальтовой ленты, и закрутился спидометр любознательности не на один десяток городских километров. Деревянную мостовую удалось все-таки найти, вернее, ее кусочек, в старом поселке. По асфальтированным тротуарам шли женщины в модных босоножках, а резиновые сапоги, захваченные мною по совету «бывалых» знакомых, так и не понадобились пи разу.