Он знал, что была ночь, разумеется.
Но понял, как уже на самом деле поздно, только когда подошёл к двери, ведущей на крышу и, распахнув её, оказался прямо перед Куртом, сидящим на карнизе, который, обернувшись к нему, сухо сказал:
– Полночь. Ты победил, – и в его голосе прозвучала такая печаль, что сердце Себастиана разбилось надвое.
Да какое ему дело было до какой-то дурацкой победы сейчас!
Ему было плевать на выигрыш, если на кону стоял риск потерять того, кого он любил. Поэтому…
– Я люблю тебя, – сказал он. Прежде чем успел задуматься над словами. Прежде чем успел понять, что это было именно тем, что он действительно чувствовал. Он открыл рот и произнёс эти три коротких слова, которых так боялся.
Это не было проходным «Я люблю тебя». Это было «Я люблю тебя», что услышишь редко. Прочувствованное. Настоящее. «Я люблю тебя» не надуманное и не произнесённое в расчёте получить что-то.
Это было «Я люблю тебя» того, кто отдался, наконец, чувству, которое испытывал уже давно.
Это было «Я люблю тебя» того, кто понял, что иногда открыться перед другими, делало тебя, скорее, более сильным, нежели слабым.
Это было «Я люблю тебя» того, кто говорит, зная, что чувствует именно это. Любовь.
Себастиан не ощутил себя свободным после того как сказал это. Но не почувствовал себя и закабалённым. Не почувствовал себя победителем, но и не побеждённым.
Однако… он почувствовал себя счастливым.
Почувствовал облегчение.
Он почувствовал себя, наконец… собой.
Он не позволил себе остановиться, под поражённым взглядом Курта, который смотрел на него с открытым ртом, а подошёл ближе и, взяв его за руки, продолжил:
– Я не умею говорить правильные слова, но если тебе нужны они, чтобы понять, что я чувствую, хорошо, я скажу их. Если хочешь подарков, я забросаю тебя ими. Если хочешь кольцо, я куплю тебе самое огромное, какое только смогу найти в этом дерьмовом городишке. Если хочешь называть меня своим парнем, можешь делать это… Я твой парень. Всегда им был, Курт. Чёрт… называй меня хоть киской и любым приторным прозвищем, которое тебе по вкусу, лишь бы Хантер не услышал, иначе он меня со света сживёт своими остротами. Но не убегай, Курт. Не уходи от меня. Не делай этого только потому, что я не идеальный бойфренд из любовного романа. Я… я не могу им быть, окей? Мне не по нраву все эти розовые слюни, это не мой стиль. Рано или поздно, я облажаюсь… больше того, наверняка, я не раз напортачу по-крупному. Но всё, что я говорю, всё, что делаю… я говорю и делаю это от сердца. В этом ты можешь быть уверен. Я хочу тебя. Я… я тебя люблю. Поэтому, если для того, чтобы быть с тобой, я должен стать другим, что ж… я им стану. Ты просто должен дать мне время, и иметь терпение.
– Ты… ты меня любишь? – пробормотал Курт, всё ещё изумлённо глядя на него, и Себастиан усмехнулся.
– Да, эмм… я не удивлён, что из всей моей длинной речи ты услышал только это. Всё-таки ты победил, да, Хаммел?
– Я победил? Ты думаешь, что… – Курт рывком освободился от хватки Себастиана и устремил на него гневный взгляд. – Я победил, говоришь? Я… рискую получить нервный срыв с тобой! Каждый раз. И максимум, что ты смог сказать мне сейчас: я точно облажаюсь, но, эй… я попробую! Да?
– Да брось, моё признание не прозвучало так уж плохо, Курт.
– Не то чтобы ты был обязан, Смайт. Если это не то, что ты чувствуешь, не стоит говорить мне всё это, знаешь ли…
– Так и есть, я сказал тебе это не потому, что чувствую себя обязанным… я сделал это, потому что хотел это сделать. Потому что это то, что я чувствую.
– И я должен тебе поверить?
– Да… ну… это ведь было то, чего ты хотел…
– Вот, видишь? Ты это сделал, потому что этого хотел я, не потому, что ты этого хотел.
– Хаммел, ты становишься невыносим, клянусь. Я сделал это, потому что люблю тебя, окей? Можешь просто заткнуться, принять моё «Я люблю тебя» и сказать в ответ что-нибудь милое, вроде… я тоже тебя люблю?
– Ты этого не заслужил. Ты как…
Но Себастиан не позволил ему закончить. Когда он понял, что они снова делают то, что привыкли – орут друг на друга, ничего толком не говоря, он шагнул вперед, схватил Курта за плечи и притянул к себе, затыкая ему рот жарким поцелуем.
– Я люблю тебя, – повторил он снова, когда оторвался от него. – Я люблю тебя, и это будет нелегко. Я люблю тебя, и наверняка не раз случится, что ты захочешь убить меня… или я тебя. Но я тебя люблю. И буду продолжать любить, если ты уйдёшь. Я буду продолжать любить тебя, даже если ты лишишь меня секса на полгода, потому что я люблю тебя, а не только твоё тело. Я люблю твою улыбку, твои глаза, твою кожу, конечно, но я также люблю то, какой ты. Я люблю то, каким становлюсь я, когда ты рядом. Я люблю всё в тебе. Потому что… люблю тебя. И говорить это не трудно, как я всегда считал… это… просто… правильно. Я люблю тебя, Курт.
– Хм… этот вариант уже лучше… – буркнул Курт со смесью волнения и веселья, и Себастиан рассмеялся. Рассмеялся от души, как редко это делал с кем-то, кроме Курта.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал Курт, заливаясь краской, пока говорил это. И он выглядел таким милым в тот момент, что Себастиан захотел защитить его от всех и всего. Даже от себя.
– Я знаю. Твоё заявление на стоянке было довольно… как бы это сказать? Искренним и спонтанным? В стиле Хаммела, короче.
– Дурак! – стукнул его Курт кулаком в плечо. – Просто Чендлер вывел меня из себя. Но это правда. Я готов дать всё время, которое тебе потребуется, чтобы научиться и привыкнуть, потому что я люблю тебя. И это значит, что я люблю и законченного мудака, каким ты частенько бываешь, и милого парня, который изредка выходит наружу. За эту неделю я понял, что то, чего мне действительно не хватало, были не красивые слова и подарки, а… ты. То, что я не мог быть с тобой, не мог тебя обнять и почувствовать своим, где и когда хотел… это заставило меня понять одну важную вещь. Я не говорил это из гордости. И я тоже натворил глупостей. Но, да… я люблю тебя. Таким, какой ты есть. Я не хочу, чтобы ты становился кем-то другим. Я просто хочу, чтобы ты не боялся говорить все эти вещи, если… ну, тебе захочется их сказать.
И затем, прежде чем Себастиан успел бы ляпнуть что-нибудь глупое, в своём духе – а ухмылка на его лице в этот момент не предвещала ничего другого – он притянул его к себе и обнял.
– Мы можем начать с начала и посмотреть, как пойдёт? – спросил он с отчётливо различимой тревогой в голосе.
Себастиан улыбнулся и, уткнувшись лицом ему в шею, прошептал:
– Да, мне хотелось бы.
И к чертям страх, и всё остальное.
Это же были они…
И всё у них получится, Себастиан знал.
– Пойдём вниз? – сказал затем Курт чуть хриплым голосом, полным желания, прямо ему на ухо, и Себастиан внезапно ощутил себя счастливым. Он был счастлив, потому что понял в этот самый момент, что, когда он снова будет держать в объятиях обнажённого задыхающегося Курта, это будет, чтобы заняться любовью, а не сексом.
И это будет первый раз для него.
Позже, этой ночью, на свежих простынях его постели, их соитие будет настоящим единением, а не только реализацией физического желания.
Наступит момент, и его сердце взорвётся в груди, когда его глаза встретятся с глазами Курта, пока он будет двигаться внутри него, как они оба любили – грубо и необузданно, но в то же время, нежно и бережно.
Совершенно.
Именно так он почувствует себя позже в объятиях Курта, когда новое, «Я люблю тебя» прозвучит – спонтанное и разделённое.
Ведь, в конце концов… так любил Себастиан.
И так любил Курт.
Они не были схожи в этом.
Тем не менее, дополняли друг друга, в некотором смысле.
Потому что иногда противоположности притягиваются. Иногда, учатся друг у друга. Иногда растут рука об руку.
И иногда могут любить друг друга.
По-настоящему.