И, помимо всего прочего, была ещё толика одиночества, которое оба испытывали, и с которым ни одному из двоих не удавалось справиться.
Прошло пять месяцев с тех пор, как Блейн уехал. И пусть Курт говорил с ним по телефону чуть ли не каждый день, это было не то же самое. Секс по телефону, который они иногда практиковали, не заполнял образовавшейся пустоты, а напротив, только усугублял положение. В конце концов, он был нормальным восемнадцатилетним парнем, познавшим секс и имевшим счастье (или несчастье) испробовать его с парнем, который знал, как свести с ума одним только прикосновением. И сейчас было совершенно естественно, что ему не хватало интимного физического контакта.
Его рука могла служить ему сколько угодно верой и правдой, но оставалась слабым утешением.
С Себастианом дело обстояло иначе. Он трахал всё что движется, просто потому, что ему это нравилось, и он не хотел обязательств, поскольку не верил во всю эту хрень. И тем не менее, звенящую пустоту внутри, приближающуюся к вакууму, он чувствовал практически всегда. И вечера по клубам и барам, секс с незнакомцами и упорное нежелание принимать хоть что-то всерьёз, ненадолго приглушили это ощущение. По крайней мере, пока были в новинку. Потом даже это перестало помогать. И он продолжал в том же духе просто по привычке и ради своеобразного пустого удовольствия, которое в любом случае было лучше, чем полная пустота, что он испытывал без него.
До тех пор, пока не появился Курт. И тот факт, что этот парень не попался сразу в его сети, а вместо этого продолжал бросать ему вызов, часто доводя до грани, то, что сам он при этом находил силы преодолевать собственные ограничения, разжигало в Себастиане азарт и заполняло внутреннюю пустоту совершенно по-новому.
И потом, секс между ними был… интересным.
Отличным от всего, что оба они испробовали до этого момента.
Не лучшим и не худшим.
Другим.
Себастиан знал, что делал, и солидный накопленный опыт превратил его, несомненно, в весьма умелого любовника.
Курт, со своей стороны, безусловно, имел куда меньше опыта, но то, как Блейн его любил, буквально поклоняясь его телу, в те месяцы когда они были вместе, придало ему уверенности в себе и развило способность взаимодействовать с партнером на очень интимном и глубоком уровне.
Вместе они искрили.
И, казалось, были не в состоянии находиться рядом более получаса, не переходя в горизонтальное положение.
Что и наблюдалось в настоящий момент, ибо они полулежали на диване натуральной итальянской кожи, полностью поглощённые необузданными поцелуями.
Они не были ещё голыми только потому, что Курт пресекал все попытки Себастиана раздеть его. Потому что с тех пор, как Хантер застукал их в прачечной общежития со спущенными штанами за взаимным минетом и устроил им прямо там, на месте, показательный отчёт вперемешку с абсурдными речами насчёт самоконтроля и силы воли, Курта это настолько смутило, что он решительно отказался от любых физических контактов, более интимных, чем поцелуй, где бы то ни было в стенах Далтона, кроме их комнат.
С дверями, запертыми на ключ, само собой разумеется.
С чем Себастиан был бы даже согласен, поскольку он не был эксгибиционистом, если бы не постоянная потребность чувствовать на себе жар и запах кожи Хаммела, заставляющая его терять терпение.
Они с Куртом, обнажённые, в постели, двадцать четыре часа в сутки. Вот что было бы раем для Себастиана.
И он уже спланировал кое-что в этом роде на следующие выходные.
– Мне нравится, когда ты стонешь как шлюха от одного моего прикосновения, – прошептал Себастиан ему прямо в губы, когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание.
– А мне не нравится, когда ты так меня называешь, и тебе это известно, – ответил Курт сердито.
– Нет, это неправда, – поддел его Себастиан, сокращая расстояние между их губами и вновь овладевая этим ртом, таким сладким и в то же время абсолютно греховным.
Боже! Что только Курт заставлял его испытывать этим ртом.
Себастиан был твёрдо убеждён, что Хаммел мог бы править миром, если бы решил проложить путь к власти одними минетами и поцелуями.
И на самом деле он знал, что Курт действительно не любил подобных обращений, даже в определённые моменты.
В тот раз, когда они впервые занимались сексом, был момент, когда Курт почувствовал себя целиком во власти Себастиана, и нет, это ощущение ему совершенно не понравилось. Но скоро он понял, что Себастиан таков со всеми своими случайными любовниками, а не только с ним.
Ситуация изменилась, когда за тем разом последовал другой. А потом ещё один. И ещё. И в конце концов они стали, скорее, друзьями, которые трахаются и ругаются, чем просто друзьями.
Себастиан заучил на зубок, что действительно нравилось Курту, и Курт выяснил для себя, чего хотел Смайт. Оба ступили на неизведанные территории и приняли правила игры.
Результат?
Себастиан никогда не признался бы в этом даже под пытками, но он не мог больше обходиться без этого маленького дьявола-искусителя. А Курт, со своей стороны, чувствовал невероятную свободу в объятиях Смайта и не собирался от этого отказываться.
Внезапно Курт с силой отпихнул его от себя и резко сел.
– Ты слышал? – спросил он испуганно, украдкой оглядываясь вокруг.
Вот ещё один аспект в Хаммеле, который сводил Себастиана с ума. В такие моменты ему удавалось сохранять самое невинное и скромное выражение, какое Смайту когда-либо приходилось видеть на чьём-то лице. А ведь Себастиан прекрасно знал, что этот ангелок порой мог быть гораздо более развратным, чем даже сам Себастиан. И от этого сносило крышу. Он никогда не был уверен, чего можно ожидать от Хаммела.
– Это ты стонал слишком громко, – съехидничал Себастиан, забавляясь его сердитым видом, и принялся покусывать ему ушко. Это было одним из слабых мест Курта.
Тот опять застонал от прикосновения горячего языка Себастиана к своей коже, но тут же снова оттолкнул его от себя и встал с дивана.
У него были отличные тормоза. К сожалению. Даже в самых жарких сексуальных ситуациях он был в состоянии остановиться, казалось, без малейшего усилия. И это было тем, что Себастиану не слишком в нём нравилось.
– Я видел Чендлера сегодня, – сказал вдруг Курт, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к пианино, которое занимало часть стены возле камина.
– В самом деле? – спросил с преувеличенным безразличием Себастиан, на деле начиная уже заводиться. Потому что именно такую реакцию вызывал у него Чендлер, и Курт знал это прекрасно.
Этот… прыгучий недоросток имел отвратительную привычку забрасывать Курта до смешного сиропными сообщениями, полными комплиментов и двусмысленностей о пушистых котятах и звёздном небосводе, а Курт говорил, что это очень мило.
Себастиан с удовольствием прикончил бы его собственными руками. Может, придушив одной из жутких шапочек из его богатого арсенала.
Но на деле он старался выглядеть равнодушным и избегать его как чумы, чтобы не поддаться импульсу засунуть его голову в первый же свободный унитаз.
Он знал, что Курт принимает эти псевдо авансы, так как это был тот аспект отношений, которого ему не хватало. И которого Себастиан не мог ему дать. И ведь он даже попытался два или три раза быть милым с ним, рискуя при этом заработать себе язву, к тому же. Но каждый раз, как он отправлял ему какое-нибудь приторное, по его оценке, сообщение, его тут же охватывала паника, и он не знал, как продолжать… таким образом, он ступал на более привычную для него почву и, кто знает как, обмен сообщениями превращался в секстинг.