Дренажные канавы по краям поля уже поросли молодыми березками, осинками, ольхой и ивняком.
Виклунда тоже можно было понять. Трава здесь росла ни на что не годная. В основном один татарник, копытник да ромашка.
Сапожник вышел на поле. Он вглядывался в него, вслушивался.
Над татарником и ромашкой должны бы порхать желтые и голубые бабочки. В цветках должны бы жуя£ жать шмели и пчелы.
С каких пор пропали здесь бабочки, шмели и пчелы.
Сапожник повернулся, пошел обратно и поставил косу на место у стены коровника. Он снова повернулся и пошел по тропинке в лес.
Он медленно шел к своему почтовому ящику.
Немного не дойдя до шоссе, он остановился, наклонил голову набок и прислушался. Он услышал белку, но, кроме нее, не услышал ничего.
Ни звука.
Он сделал еще несколько Шагов и оказался у своего почтового ящика. Газета валялась прямо на шоссе. Служащий, временно заменявший почтальона, просто вы-швырнул ее из машины.
Сапожник подобрал газету и сунул ее себе под руку.
Он уже увидел, что указателя над новым почтовым ящиком не было: Петтерсон уехал.
Он быстро перешел через шоссе и оказался у лодки.
Он сел в лодку и, зажав обеими руками голову, стал глядеть на озеро.
Где-то жаловался нырок.
Сапожник предчувствовал, что не застанет Петтерсона и Аниту. Но все-таки он очень удивился тому, как затосковал по ним.
Он даже улыбнулся, когда понял это.
Он улыбнулся над своим удивлением.
Но он не мог до бесконечности сидеть в лодке. Ему бы не хотелось, чтобы кто-нибудь застал его за тем, что он, бездельничая, сидит в лодке. До вечера оставалось еще слишком много времени.
Правда, он свое отработал.
Больше того, он известил об этом всю округу.
И все-таки вся натура сапожника противилась тому, чтобы в тишине и спокойствии наблюдать, как течет мимо него жизнь. Этому он еще должен был выучиться. Больше не оставалось ничего.
Человек, который свое отработал, закурил и пошел обратно домой.
Он прошел мимо причудливого большого валуна и мимо старого муравейника, взобрался на небольшой бугор и миновал бывшие ворота в бывшей каменной ограде.
У дверей коровника стоял Эриксон и жевал во рту былинку.
— Я хотел задать курам корму, но ты уже опередил меня.
— Да, — ответил сапожник.
— Поле зарастает, — сказал Эриксон. — Но вряд ли мы можем этому помешать. Лучше бы сами посадили на нем в свое время лес.
— Да, — повторил сапожник. И потом вдруг добавил:
— Они уехали.
— Понятно, — сказал Эриксон. — Наверное, им в конце концов стало скучно здесь, у шоссе. Парень привык к людям… Он сфотографировал дома?
— Да, — сказал сапожник. — Он сфотографировал наши дома. Он сфотографировал их точно, как мы хотели. Я сам смотрел через объектив.
— Он настоящий парень, — сказал Эриксон.
— Мы все здесь знаем, что он настоящий, — сказал сапожник. — И она тоже ему пара, хотя они и не расписаны.
Эриксон жевал былинку.
— Я ведь пришел сюда не из-за кур, — сказал он. — Мне нужно было встретить тебя… Эман умер.
— Что? — не понял сапожник.
— Звонил Виклунд. Эман трамбовал у него сено, и вдруг, работая, почувствовал, что ему нездоровится.
Он пошел в дом, чтобы немного отдохнуть, и когда Вик-лунд зашел за ним, то увидел, что Эман уже лежит мертвый.
— Эльна об этом знает?
— Нет.
— Что нам делать?
— Мало, что мы можем сделать. Виклунд не смог дозвониться ни до врача, ни до пастора. Он поехал на машине в город, чтобы приготовить все для похорон.
— Нам нужно сообщить Эльне, — сказал сапожник.
— Да, нужно, — сказал Эриксон. — А потом мы пойдем с тобой к Виклунду. Не стоит оставлять там Эма-на… Виклунд хотел заехать за нами на машине, но я сказал ему по телефону, что мы за то же время доберемся до него, если пойдем прямиком через лес. Мы пойдем вдоль линии электропередачи.
— Да, это займет столько же времени.
— На многих он работал, — сказал Эриксон. — И жаль, что умер не дома. Наверное, ему хотелось бы умереть дома… Он так и умер, работая на других. Нужно перевезти его домой.
— Нужно перевезти его, — повторил сапожник.
— Я поставил матрац от дивана на козлы, что стоят у тебя в твоем дровянике, — сказал Эриксон. — Мы положим его на матрац. В моем дровянике совсем нет места.
— Ты все хорошо сделал.
— Мы не можем оставить его у Виклунда. Это было бы неправильно.
— Это было бы неправильно, — повторил сапожник. — Нам не стоит оставлять его там.