Так?! Так он должен был сделать?!
Хватит! Набегался!
Наверное, от того, что он слишком устал, ярость Затхэ все-таки взяла верх.
Йен провел легкий обманный удар.
“Раньше!”
Перехватил секиру на ответном взмахе.
“Надо!”
Коротко ударил коленом под дых.
“Было!”
Рванув за древко, другим его концом — наотмашь по лицу.
“Договариваться!”
А потом — разворот.
Секира снесла гному голову.
“Не со мной”.
Оставшиеся в живых бросились врассыпную. И правильно сделали: остались бы стоять столбами — Йен не остановился бы. Просто не смог бы. А сейчас — немного растерялся, не найдя следующего противника. Успел вдохнуть и выдохнуть, успел взять под контроль ярость. Боль. Обиду.
— Эй! — крикнул им вслед и услышал, как странно звучит его голос: напряженно звенит на грани срыва. Не так, как обычно, когда ему просто весело, когда он прячется за этим весельем, нет, теперь ему весело на самом деле. И голос на самом деле вот-вот сорвется. Он сам вот-вот сорвется.
— Эй! — повторил Йен. — Вы раненых забыли! Это такие, у которых еще есть головы, и которые шевелятся…
Оглянулся, будто в поисках. Увидел, как странно смотрят на него подошедшие оборотни. И, кажется, волки тоже. Может, даже виверны подозрительно косились с небес.
"Вы не знаете меня!"
Ярость. Боль. Обида.
Остановиться. Отдышаться. Прийти в себя.
— И механиз… — он снова перевел взгляд на гномов, те были уже далеко и вряд ли слышали. Но Йен продолжил, разве что осекся и исправился. — И обломки свои заберите! Разбросали тут…
Скупо шевельнул раненой — как оказалось, только сейчас почувствовал — рукой, останавливая нескольких волков, рванувших было вдогонку.
— Не надо, — тихо сказал им, несмотря на очередные недобрые взгляды в свою сторону.
Да, противника нужно добить. Но Йен устал. И слишком близко была ярость Затхэ — стояла в горле. Еще капля крови на снегу — вырвется снова.
— У нас тоже много раненых, — объяснил он своим. — Им нужна помощь.
Оборотни — сильны. Они выживают, когда кажется, что выжить невозможно. Он знает: это у них от него.
Раны оборотней мгновенно зарастают.
Если, конечно, они не смертельны.
***
Падая с облака, Ух’эр взмахнул рукой — якобы, чтоб удержать равновесие. На самом деле — незаметно накинув пелену на Даарена, которого и без того спрятал лучше некуда.
К назойливому человеку у него потом будет отдельный разговор. Человек будет страдать, долго и много, но для этого Ух’эру нужно набраться сил. И найти время. И желательно спровадить таки родственников подальше.
Живут они здесь или помирают — а все тянут из него силы. Так, что и не разберешь, кто из них больше.
Впрочем, наверное, все-таки Лаэф.
И теперь вопроса о том, не познакомить ли человека с братьями и сестрами, даже не стоит. Во-первых, им может понравиться с ним играть, и тогда они задержатся тут в ожидании новых игрушек, скажут что-то вроде: “зачем нам наверх, если и тут, внизу, есть из кого пить кровь и обращать в свою веру?” Во-вторых, он твердо решил: человека казнит сам. Медленно и с наслаждением: человек должен узнать, ощутить на себе в полной мере, что значит невыполненный договор.
А пока — пусть сидит в своей комнате. Смотрит на ненастоящую семью. Он-то знает, что семья — не настоящая.
— Подкрадываешься? — насмешливо возмутился Ух’эр и поднялся с земли.
Лаэф стоял в нескольких шагах, смотрел пристально, строго, у его ног змеями вились тени, поднимались дымными струями к коленям, тянулись к поясу, окутывали, словно обнимали. И может, из-за тьмы в ногах, лицо Лаэфа казалось слишком бледным.
— Да ты белый! — тут же радостно сообщил Ух’эр. — Покажись Сорэн, может, теперь за своего примет?
— Покажусь, — Лаэф ухмыльнулся по-своему, по-змеиному. — Когда придет время.
Ух’эр, хромая, подошел ближе. Ткнул пальцем Лаэфа в щеку, задумчиво поскреб, прищурился.