Ноги все еще не держали. Нивен не упал только потому, что сполз на землю, привалившись спиной к грифону. Ух’эр все так же стоял над ним и смотрел сверху вниз. И чуть заметно ухмылялся — кажется, гордился тем, что нашел кого-то, чья улыбка может напугать больше, чем его собственная. Еще и сообщил ему об этом.
"Молодец, — мысленно похвалил его Нивен. — Очень, очень страшный бог смерти".
Ух’эр не знал, что Йен уже рассказал Нивену все, что можно, и о его улыбке, и о манере поведения, и о красноречии, и о многом другом. Это у богов, возможно, принято на подобные заявления кровно обижаться и страшно мстить.
Нивен же — просто продолжил улыбаться, глядя теперь снизу вверх.
— Почему ты считаешь, что я соглашусь на это? — спросил Ух’эр.
— А у тебя выбора нет, — пожал плечами Нивен.
***
Когда Итан вытащил на поляну телегу с ведрами, полными еды и воды, и наваленными на них шкурами, курьер сидел на поляне, привалившись спиной к грифону. В общем, остался в том же положении, в котором Итан его оставил. Разве что — странно улыбался.
Странно и страшно: от этой улыбки, несмотря на то, что Итан был хорошо одет, пробрал озноб.
Курьер, кажется, догадался: спрятал улыбку и серьезно спросил:
— Не делать так, да?
Только серые глаза продолжали улыбаться.
Так, будто только что сделал что-то очень важное, очень трудное, и теперь очень собой доволен.
***
На этот раз упасть получилось почти что мягко. Снег у подножья оборотневой скалы за миг до его падения вздыбился огромным сугробом, а когда Йен рухнул в него — рассыпался фонтаном белых крошек, сверкающих в лучах Ирхана. Из снега Йен поднялся человеком.
Обращаться тоже выходило лучше — не ломило кости, не болело тело: немного неприятно, вот и всё.
— Вот и всё… — повторил Йен вслух и поднял взгляд на пещеры.
Они вновь прятались, по привычке, наверное. И хорошо, что прятались, потому что Йену совершенно не понравилось, как прозвучали его слова. Как прозвучал голос. Он действительно слишком устал за всем следить: за тоном, за словами, за собственными мыслями.
Ему сейчас лучше быть подальше от всех. Чтобы ничего не сорвалось в последний момент.
Он почти завершил партию.
Это просто, как в крисс-край.
Падение кубика. Отведенное время — клетки на ход. Нужно было успеть: просчитать, предугадать, ответить заранее. И кажется, он успел.
“Тейрин бы оценил”.
Йен окинул взглядом молчаливую скалу. Оттуда пахло кровью — слишком много раненых.
Убитых они оставили в ущелье — у оборотней нет глупых человеческих ритуалов захоронения. Но скорбь — есть.
Из пещер пахло кровью и скорбью.
— Что дальше? — глухо спросили из-за спины. Йен еще миг потянул, глядя на скалу, чтобы вернуть на лицо жесткую ухмылку, и только потом — неспешно развернулся.
Естественно, за спиной стоял Трас, который оказался тем еще живучим гадом — даже не поцарапался в драке. Хотя, скорее всего, на нем просто уже все зажило — как и на самом Йене.
— Принц Каарэй попытается убить меня завтра на рассвете, — ответил ему Йен. — Для этого он придет на Большой утес. Я пригласил его.
— А если не придет? — хмыкнул Трас.
— А у него выбора нет, — пожал плечами Йен. — И дело даже не в том, что я его запугал. Дело в том, что я его знаю. Он — придет. И когда я его убью — сметем остальных даарцев.
Тарс как-то задумчиво хмыкнул в ответ.
Йен поднял брови.
— До сих пор не веришь мне?
— Возможно, я потерял слишком многих, чтобы верить, — мрачно ответит тот.
Йен не увидел, но почувствовал — их уже слушают. В пещерах насторожились, навострили уши, некоторые наверняка опять высунулись, чтобы посмотреть.
— Я тоже их потерял, — напомнил Йен. — Но разбил армию противника — как обещал. Выманил даарцев из-за стен — как обещал...
— Пока я услышал лишь об одном даарце, — возразил Трас.
— Остальные пойдут за ним, — пожал плечами Йен. — Они будут там. И после того, как я расправлюсь с ним — займемся его людьми. Вы тоже будете со мной. Но... — Йен поднял палец, выдержал паузу, это было важно, и хорошо, что его слушали сейчас все, они должны были услышать и запомнить именно это.