***
Нивен с трудом открыл глаза. Попытался сесть, но тело слушалось плохо — пришлось хвататься за то, что рядом. Оно, мягкое и ворсистое, скользнуло вниз вместе с рукой. Ковер? Шкура?
Нивен хватился выше. Еще одно мягкое, но теперь — теплое, дышащее. Грифон. Тот глухо рыкнул, коротко и слабо.
И через касание Нивен почувствовал, в рыке услышал — животное устало не меньше, чем он сам. Животное, возможно, больше не взлетит. Сил не хватит. Ему и самому приходится хвататься за что-то, чтобы просто сесть. Сон не был сном — не дал отдыха, не принес облегчения.
Впрочем, когда у Нивена сны были просто снами?
Только однажды. В Запретному лесу.
Как только сел — с него самого упало одеяло или даже два. Кажется, пока спал, Итан укутал их обоих.
Итан!
Нивен с трудом поднял голову, нашел взглядом мальчика. Тот сидел неподалеку, на каком-то подобии пня, подобрал ноги под себя и задумчиво мерил взглядом.
Хмыкнул, как только Нивен уставился на него, и сердито проговорил:
— Не помер. А я сижу тут думаю: помер, нет? Думаю: как эльфов хоронить? Жечь, копать, так оставить… — и злобно сверкнул глазами.
Кажется, и впрямь думал, что Нивен больше не поднимется — так почему-то часто думают все, кому не лень — и, возможно, даже переживал. Еще бы — столько всего притащить на поляну, а оказалось, что зря.
— Спасибо, — пробормотал Нивен.
Язвительно — не получилось. Никак на самом деле не получилось. Губы слушались плохо — едва шевельнулись, голос, кажется, и вовсе остался где-то во сне: слишком много Нивен кричал на Йена — и всё выкричал.
Теперь получались какие-то невнятные хрипы.
— Только я не…
Эльф.
В конце концов, у него больше ничего нет.
Кроме этого слова, у него нет ничего: ни времени, ни сил, ни идей.
Есть лишь кривая тень Ух’эра за спиной и пустота внутри. Так что не время спорить с собой, не время продолжать доказывать что-либо, себе ли, рогатой ли лесной богине, эльфам, людям, монстрам, да кому угодно…
Хватит спорить: со всеми и с собой.
Здесь не Запретный лес, это место не кричит, не сверкает, не швыряет в лицо ветром и огнями — но и здесь Нивен слышит, как шепчут деревья и травы, как дышит ветер, как летит в вышине быстрая птица и вздыхает в чаще косматый северный зверь.
Итан ждал, продолжая глядеть в глаза пристально и сердито.
Нивен чуть было не улыбнулся ему, но вспомнил, что лучше так не делать. Эльф-не эльф, а людей все равно не стоит пугать. Тем более тех немногих, кто все еще с какого-то перепугу помогает ему.
“А стоит ли? — прошмыгнула едва различимая мысль. — Стоит ли помогать мне? Стоит ли помогать Йену? Ведь по сути он прав. Все правильно: монстры погибают, люди — остаются”.
Нивен отогнал эту мысль: если сейчас начать думать — он точно ничего не сделает.
В голову вдруг не вовремя пришло еще одно: что Йен обязательно бы запомнил это, обязательно потом издевался бы, говорил бы, что Нивен может что-то одно: либо думать, либо делать. Нивен ведь, по его мнению, дурак, и думать ему тяжело, потому все силы на это уходят…
Но чтобы Йен так говорил, чтобы было еще кому говорить, сейчас Нивену нужно спешить. И обязательно рассказать ему потом обо всем.
И пусть говорит.
— Итан, — сказал Нивен. — Уходи.
— Здрасьте! — возмутился тот.
— Ты помог, — напомнил ему Нивен. — Теперь уходи.
— Помог? — как-то неуверенно переспросил тот.
— Да, — Нивен кивнул и нетерпеливо повторил в третий раз. — Уходи!
— А ты? — спросил тот, продолжая упрямо сидеть на месте, мерить сердитым взглядом и хмуриться.
— А мне надо лететь дальше.
— Надо?
“Да что ты переспрашиваешь?!” — чуть не рассердился Нивен и тут же чуть не улыбнулся: сам ведь такой.
Впрочем, нет.
Их нет смысла сравнивать. Он — эльф. Напротив — человеческий детеныш.
— Я просто думаю, — заговорил детеныш, не дождавшись ответа, — может, тебе еще посидеть? А то упадешь, как вот сейчас упал, только с птицы своей. Или птица упадет…