– Какой же ты настырный, Чарльз, – вздохнул Эрик, оборачиваясь к нему и прислоняясь спиной к углу камина.
– Какой есть.
– Просто ты был очень увлечён своей работой с этим самым Церебро. Прямо-таки смысл жизни в нём нашёл. Пропадал в лаборатории целыми сутками, забивая на всё остальное. Но это было засекреченное изобретение, так что я и правда не знаю, как оно работало.
– Засекреченное? Так я работал на правительство?
– Именно. Вместе со всей твоей конторой.
Чарльз ещё немного помолчал.
– А кто-нибудь из моих сослуживцев знает, что я здесь?
– Разумеется. Как минимум все, мной перечисленные. Я не делал тайны из своего намерения забрать тебя из больницы, и Маккой помогал тебя сюда перевезти.
– А с тех пор кто-нибудь из них меня навещал?
– Маккой пару раз. Мактаггерт о тебе справляется регулярно. Но их работа без тебя не остановилась, так что быстро вырваться к тебе они не смогут. Я бы не ждал их в ближайшие пару месяцев.
– Ты не мог бы передать им приглашение от меня?
– Как только представится возможность – передам.
– Спасибо, Эрик. Я пойду к себе, пожалуй.
– Спокойной ночи.
А ведь телефона тут тоже нет, – размышлял Чарльз, раздеваясь, чтобы принять душ. Богатый дом, полностью изолированный от окружающего мира. Неужели его прежний хозяин был таким мизантропом? Или это вкусы самого Эрика? Но не странно ли, если настолько не любишь людей, ставить себя в зависимость от обеспечения другими, пусть и друзьями?
Следующий день почти ничем не отличался от предыдущего. Они позавтракали, до и после обеда Чарльз немного поплескался в озере, потом был ежевечерний укол и посиделки за шахматной доской. Но говорили они на этот раз мало – Эрик казался задумчивым и чем-то озабоченным, но на вопрос, в чём дело, только отмахнулся, сказав, что кончаются съестные припасы. Со дня на день должны привести ещё, но, возможно, придётся поэкономить.
Ночью Чарльзу не спалось. Он лежал, бездумно глядя на незанавешенное окно, когда какой-то звук заставил его встрепенуться. Показалось? Или рядом действительно прозвучал человеческий голос, приглушённый стенами дома?
Чарльз сел на постели и прислушался. Машина к дому не подъезжала, в этом он был уверен. Но неясный звук повторился, и теперь Ксавьер почти не сомневался, что недалеко от него, скорее всего, в гостиной, кто-то говорит. И говорящих как минимум двое. И… он присмотрелся. Да, определённо, из-под двери выбивалась полоска света. Очень слабая, но видно, что Эрик тоже не спит.
Однако когда Чарльз поднялся, накинул халат и толкнул дверь, она не шелохнулась. Он толкнул сильнее, с неприятным изумлением убеждаясь, что дверь заперта. Он, конечно, видел замочные скважины с внутренней и наружной стороны, но ключей никогда не замечал, и спальня на его памяти ещё ни разу не запиралась. Или запиралась? Раньше он не поднимался ночью, чтобы проверить, так что, может быть, такая привычка водилась за Эриком и раньше, и только сейчас Чарльз её заметил?
В любом случае это уже не лезло ни в какие ворота. Хотелось забарабанить в дверь кулаками и разразиться возмущёнными воплями, но если сейчас в доме действительно находятся посторонние, Чарльз поставит и себя, и Эрика в очень неудобное положение. Как бы его не возмутил сам факт, что его запирают, выяснять отношения публично – последнее дело. Некоторое время Чарльз даже на полном серьёзе прикидывал, не попытаться ли выбить чёртову дверь, но по здравом размышлении от этой мысли отказался. Во-первых, нет никакой уверенности, что он справится, дверь-то крепкая, а во-вторых, шум неизбежно привлечёт внимание. Так что он просто направился к окну и попытался его открыть.
История повторилась. Внутренние задвижки были подняты, но рама, при попытке её толкнуть, не шелохнулась. Включив настольную лампу и присмотревшись, Чарльз различил наружные запоры, сейчас опущенные. И это уже перестало быть смешным. Если сквозной замок в спальне ещё можно было попытаться объяснить как-нибудь безобидно, то уж окна-то наружными запорами снабжают в одном единственном случае. Когда допускают, что обитатель спальни может захотеть покинуть комнату именно таким образом, и заранее стремятся этому помешать.
А ведь окна в доме неоднократно стояли нараспашку. Значит Эрик, закрывая их, не поленился выйти наружу и запереть по крайней мере спальню Чарльза. И это уже на случайность никак не спишешь.
Весело.
Выбор из возможных вариантов действий был невелик: либо всё же поднять шум, либо лечь спать, наутро потребовав объяснений от хозяина дома, и Чарльз предпочёл второе. Хотя кипевшее в крови возмущение ещё какое-то время мешало ему уснуть, вскоре дневная усталость всё-таки взяла верх.
Эрик всегда вставал рано, и потому, проснувшись, Чарльз не сомневался, что сейчас дверь уже отперта. Так оно и оказалось. Но вышел Чарльз не сразу – его злость не прошла, и он боялся, что может наброситься на Эрика с упрёками, переходя на крик, а скандала ему не хотелось. И потому он тщательно выполнил весь предписанный ему комплекс физических упражнений, и только когда усталость несколько сняла напряжение, рискнул выйти на кухню. Как он и думал, Леншерр был уже там, за накрытым столом. Посреди стола красовалась вазочка с апельсинами.
– Что-то ты припозднился сегодня, – приветствовал Эрик Чарльза, кивнув на стул напротив себя. – Садись завтракать.
Чарльз сел. Откладывать дальше смысла тоже не было, и он взял быка за рога:
– Эрик, почему сегодня ночью дверь моей спальни оказалась заперта?
Эрик на мгновение замер, пристально глядя на Чарльза.
– Ты поднимался?
– Да. Хотел попить воды, но не смог покинуть комнату. Как это прикажешь понимать?
– Прости, привычка, – Эрик отвёл глаза и досадливо тряхнул головой. – Я всегда запираю на ночь все двери в доме.
– Зачем?
– Я же говорю – привычка. Мне приходилось ночевать в самых разных местах, и далеко не все из них были так же безлюдны и безопасны, как это. Я чувствую себя неуютно, когда вижу незапертую дверь.
У Чарльза вертелось на языке замечание, что такая привычка больше смахивает на паранойю, но это было бы грубо. А потому он только сказал:
– Ну, допустим. А окно?
– Что – окно?
– Оно тоже оказалось заперто, причём снаружи. И для меня это стало не слишком приятным сюрпризом. Хотя я мог бы заметить и раньше, если бы дал себе труд приглядеться.
– Чарльз, – Эрик поднял обе руки ладонями вверх, – скажи на милость, зачем тебе среди ночи понадобилось окно?
– Затем, что запертая дверь вынудила меня осмотреться повнимательнее. Не уходи от вопроса, пожалуйста.
– Чарльз, если ты заметил, мы живём в лесу. И звери там могут водиться самые разные, в том числе и вполне способные влезть в окно. Тебе бы хотелось среди ночи выгонять из спальни, скажем, медведя? Да и люди тут всё же могут обнаружиться, хоть это и маловероятно, и не факт, что дружелюбные.
– Вообще-то, эти проблемы вполне решаемы внутренними задвижками.
– А ты их видел? Они держатся на честном слове.
– Не убедительно. Ты мог бы укрепить их, или поменять.
Эрик с тяжёлым вздохом откинулся на спинку стула.
– Тебе всегда и во всём надо докопаться до истины, не так ли? Чарльз, ты получил травму головы. И никто не мог предвидеть, как она на тебе скажется. Я хотел исключить все случайности – или, хотя бы, большую их часть.
Чарльз со стуком поставил на стол чашку некрепкого кофе, которую успел взять в руки.
– Так ты поэтому держишь меня здесь, в лесу? Боишься моей неадекватности?
– Я этого не говорил.
– А как ещё можно понять твоё высказывание?
– Именно так, как оно прозвучало. Я не знал, каким ты очнёшься. Никто не знал.
– А сегодня почему запер?
– Как я уже сказал – я всегда закрываю на ночь все запоры в доме.
В кухне повисло молчание. Чарльз смотрел на тёмную жидкость в чашке с собственным крохотным отражением в блестящей поверхности. Слова Эрика звучали достаточно логично. И вполне могли оказаться правдой.