– Тогда чего же он ждёт?
– Не знаю.
Эмма хмыкнула, и они опять замолчали. Потом Фрост принялась водит кончиками пальцев по его груди. Было приятно и немного щекотно.
– Эмма, можно задать тебе личный вопрос?
– Ну?
– Кем ты работаешь?
– О, – она усмехнулась. – Помощницей Эрика.
– Серьёзно? – Чарльз даже чуть извернулся, чтобы посмотреть на неё, хотя в темноте ему было видно лишь размытое пятно её светлых волос.
– Серьёзней не бывает.
– И в чём же заключаются твои обязанности?
– Ну, я нечто среднее между секретарём, менеджером и полномочным представителем. Эрик, как ты заметил, людей не жалует, вот и пользуется мной в качестве посредницы.
– Да уж, я заметил. Хотя бы телефон для общения с внешним миром мог бы завести.
– У каждого свои причуды.
С этим спорить не приходилось. Разговор как-то увял, и вскоре они оба уже спали.
На следующий день Эрик не вернулся, и они снова коротали время вдвоём: поплавали в озере, послушали музыку, поиграли в карты, найденные Эммой, съели приготовленную Чарльзом еду.
Эрик прикатил рано утром на третий день – Чарльза разбудил звук длинного автомобильного гудка. Быстро одевшись, он выскочил на крыльцо, едва не столкнувшись при этом с Эммой.
– Просыпайтесь, засони! – Эрик прямо-таки лучился оптимизмом и жизнерадостностью. – Такое утро, а вы всё ещё дрыхнете. Кто со мной в озеро?
– Судя по твоему настроению, всё прошло благополучно, – заметила Эмма.
– Более чем. Все деньги переведены в другой банк, потерь никаких, и даже пополнение на счёте имеется.
– Это замечательно.
– Когда же ты сегодня выехал? – спросил Чарльз, посмотрев на часы, показывавшие полвосьмого утра.
– Часов в пять. Я люблю вставать рано, а эти клоповники не располагают к длительному отдыху. На много миль окрест – ни одного приличного мотеля!
– Бедняжка, – насмешливо приподняла бровь Эмма. – Так значит, озеро тебе понадобилось немедленно, чтобы смыть клопов?
– Нет, Чарльз, ты это слышал? Это же не женщина, а язва!
Купаться они отправились втроём, и Чарльз, вспомнив ночной разговор, действительно разглядел на руке у Эрика короткую цепочку чёрных цифр. А так же парочку шрамов на теле – малозаметных, хорошо залеченных, если не присматриваться, ничего и не заметишь.
Уехала Эмма сразу после обеда, весело попрощавшись с Эриком и поцеловав на крыльце Чарльза. Её автомобиль уже скрылся за поворотом лесной дороги, а Чарльз всё ещё смотрел ему вслед со странным чувством. Так, наверное, приговорённый к пожизненному изгнанию смотрит на тех счастливчиков, что беспрепятственно едут домой. Эмма стала для него глотком свежего воздуха, но вот она ушла, а он остался здесь, с человеком, которого искренне хочется считать другом, но чем дальше, тем труднее не воспринимать как тюремщика.
Можно, конечно, попытаться совершить самовольный побег – пешком через лес. Если выйти рано утром, то вечером, если повезёт, как раз дойдёшь до ближайшего жилья. Но к таким подвигам Чарльз пока ещё не чувствовал себя готовым.
– Как ты тут? – спросил Эрик, когда Чарльз вернулся в дом.
– Так же, как вчера, позавчера и неделю назад.
– Ты не в духе?
– Мне здесь надоело.
Эрик поднял глаза от посуды, которую только что вымыл и теперь вытирал, и посмотрел на Ксавьера.
– Потерпи ещё немного.
– «Немного» – это сколько? Ты можешь сказать хотя бы что-то конкретное? Раз уж ты так подробно консультировался с врачами относительно моего восстановления, то, должно быть, знаешь и сроки.
– Знаю – что они абсолютно непредсказуемы. Но в любом случае реабилитация занимает несколько месяцев. Чарльз, ты выдыхаешься, проплыв сотню метров и сыграв партию в шахматы. Так что не пытайся уверить меня, будто уже готов к самостоятельной жизни.
– А разве я говорю о самостоятельной жизни? Но чем для реабилитации плох город? Или хотя бы место, не столь уединённое? Да, я знаю, что ты не любишь людей, ну а я люблю. Эрик, мы уже два месяца живём так, как удобно тебе. Я ценю твою заботу обо мне, но почему бы нам для разнообразия хоть немного не пожить так, как удобно мне?
Эрик нахмурился и медленно поставил на место очередную тарелку.
– Знаешь, Чарльз, вот чего я меньше всего ожидал от тебя, так это детских капризов.
– Кажется, я сейчас должен устыдиться? Это очень удобно – объявлять любое недовольство других людей детскими капризами, и продолжать поступать так, как угодно только тебе, ни с кем не считаясь.
– А может быть, я как раз в первую очередь учитываю твои интересы? Те самые интересы, которыми ты сам вечно пренебрегаешь?
– Это какие же, например?
– Например, нормальное лечение. Я ведь тебя знаю, Чарльз, стоит тебе оказаться среди людей, и ты сразу же куда-нибудь побежишь, во что-нибудь ввяжешься, начнёшь взваливать на себя какую-нибудь работу, как будто без тебя с ней некому справиться.
– Так ты считаешь, что вправе заботиться о моём здоровье против моей воли?
– Да, считаю.
– Ты ошибаешься.
– Если бы все врачи думали так же, мало кто из их пациентов дожил бы до выздоровления.
– Ты не врач.
– Считай меня врачом.
Чарльз сжал зубы.
– Ладно, может быть, я никуда отсюда не уеду, но что мешает пригласить кого-нибудь к нам? Я был рад познакомиться с Эммой, но почему бы не пригласить моих друзей? Кстати, мог бы и сказать, что она твой работник.
– Эмма рассказала тебе, что работает на меня? – последняя тарелка с грохотом встала на полку.
– Да. А что, это секрет?
– Не секрет, но в данном случае я попросил её о личной услуге.
– А какая разница – личная или рабочая? – Эрик не ответил, и Чарльз, выждав, спросил: – Так как насчёт приглашения?
– Боюсь, что это плохая идея. Всё по той же причине – твои друзья заняты работой, и даже если вырвутся к тебе, сомневаюсь, что они удержатся от того, чтобы начать грузить тебя своими делами и проблемами. И бог знает, чем всё это кончится.
– Уж не хочешь ли ты сказать, будто боишься, что я сбегу?
– Да, боюсь, если угодно.
Чарльз открыл рот, не найдясь, что сказать. Потом недоверчиво усмехнулся. Но нет, Эрик был совершенно серьёзен, и Чарльз почувствовал растерянность. Он молча таращился на Эрика, не зная, как реагировать на это неожиданное признание, а тот как ни в чём не бывало спросил:
– Ладно, ты лучше скажи, ты сегодня упражнения делал?
– Делал, – буркнул Чарльз.
– А укол?
– Делал. Послушай, Эрик, чтобы ты там не думал, мне не три года, а в десять раз больше.
– Отлично, – не реагируя на подколку, кивнул Леншерр.
В тот вечер Чарльз ушёл к себе сразу после ужина, не оставшись на их традиционную партию в шахматы. Настроение у него было мрачным. Итак, Эрик ясно дал понять, что готов удерживать его хотя бы силой. И осознание, что он таки действительно пленник, резануло Чарльза куда больнее, чем он рассчитывал. Да, он подозревал и раньше, но одно дело – подозревать, а другое – знать наверняка. Как бы там ни было, Эрик нравился Чарльзу, он успел привязаться к этому странному человеку, и Ксавьеру хотелось бы доверять ему. Но как можно доверять тому, кто держит тебя взаперти без объяснения причин?
Именно это и угнетало Чарльза едва ли не больше всего: непонимание причины. Ему катастрофически не хватало информации, но ни Эрик, ни Эмма, которая, он не сомневался, была в курсе, делиться с ним почему-то категорически не желали. Выдумать-то можно было всё, что угодно, но как определить истину?
Однако сил для бунта у Чарльза действительно не было, в этом Эрик был совершенно прав. А без решительных действий молчание и обида были совершенно неконструктивны. И потому на следующий день Чарльз спокойно вышел к завтраку, и когда Эрик объявил, что намеривается провести очередной сеанс массажа, не стал противиться.
– Ты обижен? – спросил Эрик, аккуратно, но энергично разминая ему шею и плечи.
– Полагаю, если бы кто-нибудь вздумал обращаться с тобой подобным образом, ты бы тоже обиделся.
– Я понимаю, – Эрик вздохнул. – Но поверь, Чарльз, я не желаю тебе зла. Пожалуйста, просто поверь мне и подожди.