— Так как же ты от Харькова до Владимира добрался? — поразился Степан.
— С цыганами, — улыбнулся Робинзон. — Почти четыре месяца с ними был. Молодцы цыгане, не сдали. Их тоже частенько шуровали с места на место. Было время, вроде как оставляли где-нибудь. Но цыгане словно птицы в небе. Сел, чуть своронил — их и след простыл. А вот здесь я отстал, — вздохнул он.
— Родственник жил. Он меня и сдал, гадина. Но я сумел уйти. И три года на островках жил. Может, там бы и подох. Прихворал сильно, но такая меня, значится, злость взяла. Он, тварина, жить станет, а я, значится, в камышах подыхай. Вылез я и сжег домишко его. Вот меня и накрыли. Тамочки один умный чекист был. Высчитал, значится, что у меня выход должен быть. Я через болото себе навроде тропинки сделал, ну, по ней и пошел. А он, сучье вымя, тамочки меня ожидал, сволота. Но я на него, значится, зла не имею, просто обида порою берет. Сумел все-таки споймать меня, сучье вымя, — беззлобно добавил он.
— Ты, может, съездишь в город? — сразу, как только Робинзон умолк, заговорил Виктор. — Узнаешь, как мои там. А то вдруг…
— Чего ж не съездить, зараз и отправлюся. Заодно погляжу, где эти войска, значится, стоят. Тильки вот что, мил друг, мы маненько по-другому сделаем.
— Странно, — покачал головой майор. — Они не могут безвылазно сидеть.
Хотя бы по нужде выходят. Значит, где-то хорошо окопались. И скорее всего там, где их заметить не могут. Кто-то им помогает, в этом сомнений нет. Но вот кто?
— Майор увидел в открытое окно машины стоявший у поля одинокий дом. — Кто здесь живет? — спросил он. — Проверяли?
— Не раз, — кивнул капитан-омоновец. — В доме дед один. Робинзон. Может, слышали?
— А как же! — засмеялся майор. — Легендарная личность. Но он помогать им вряд ли станет. Потому что не верит никому. Хотя… — Он, повернувшись назад, посмотрел на удаляющийся дом. — Свояк свояка видит издалека.
— Да его проверяли несколько раз, — сказал капитан. — Тщательно обыскивали. С собакой. Один он. У него ружье было, под полом прятал. Участковый забрать хотел, так он на него с топором пошел. Оставили ему ружье. Дед он уже безобидный.
— Так он и не отдал золото, — усмехнулся майор. — Если не ошибаюсь, банда, в которой он был, где-то килограммов двадцать пять взяла. Их там и положили. Робинзон раненого главаря утащил. Отстрелялся и ушел. Потом главаря нашли в лесу. От ран умер. Робинзон похоронил его и кокарду бандеровскую, трезубец, прилепил на крест. А сам испарился. Как он до Владимирской области добрался, до сих пор никто понять не может, а он не говорит. Так, полегонечку… — Майор засмеялся, но тут же перестал смеяться и вздохнул. — Где же Атаман? Вот сволочь неуловимая.
— Тут его какие-то парни разыскивали, — проговорил сидевший рядом с водителем военный в бронежилете. — Сейчас исчезли. Хотели их взять, не успели.
— Меня это не касается, — сказал майор. — Мне главное — Атамана взять. Или хотя бы быть уверенным, что он из моего сектора не уйдет.
— Команда была, — недовольно сказал капитан, — брать только живым.
— Из Москвы приказ пришел. — Майор поморщился. — Он, оказывается, знает много. Поэтому и живой нужен. Главное, чтобы засветился, а взять мы его возьмем. Конечно, не совсем здорового. — Он улыбнулся. — На него уж больно ребята сердиты. Но живой точно будет. Подлечат, и на пожизненное пойдет. Мы сейчас правовым государством стали. — Он усмехнулся. — Одно утешает — пока не слышно, чтобы кто-то из приговоренных к пожизненному бежал. Лично я бы их всех в котел, бензином и спичку туда, — зло закончил он.
— Завтра на работу выйдет Яковлева, — вздохнул Пряхин. — Но возникает вопрос, где она будет работать? Если ее устроить в вольном цехе, то рано или поздно она все равно увидит каторжников. Представляете, что будет? Нас сразу же посадят в тюрьму. И вот тогда свалить все на Ниндзю мы не сможем. Как быть? — взглянул он на сидевшего в центре Семенова. — Вы требовали, чтобы она работала на нас, — пожалуйста. Но как вы себе это представляете?
— Очень просто, — ответил Семенов. — Она будет работать в кабинетах.
— Извините, — вмешался Возин. — Но ведь там, кроме огранки, делается и…
— И что? — перебил его Семенов. — Рано или поздно она все равно узнает.
Так пусть это будет сразу. И популярно ей объясните, что в этом противозаконного очень мало. Но если она вдруг захочет проявить свой гражданский долг, то пусть подумает о дочери и муже-инвалиде. Надеюсь, она поймет все правильно.
— А если нет? — подстраховался Лобов.
— Сделайте так, — недовольно взглянул на него Семенов, — чтобы поняла сразу. Пошлите к ее свекрови наших парней. В гости. Пусть они там поживут несколько дней, пока Зоя Андреевна не освоится на рабочем месте. Но она об этом должна знать. А через неделю, когда получит зарплату, поверьте, господа, — он улыбнулся, —, она забудет о своей принципиальной честности навсегда. Надеюсь, мы закончили разговор на тему о Яковлевой. Теперь перейдем к волнующему всех вопросу, почему центр взял у нас все свои деньги.