Входной люк «Сугроба» отворился по расписанию.
– Ловите рыбу! – скомандовал голос сверху
Будто удар током прошёлся по сердцу Брена и Флина. Разговор их прервался. Они молча смотрели друг на друга и боялись признаться себе, что этот голос они уже слышали.
Брен посмотрел наверх, нечеткий силуэт предстал перед его глазами.
– Флин, это Мадан!? – неуверенно шепнул Брен.
Окаменевший Флин не смог вымолвить ни слова, он молча смотрел вверх. Так смотрят люди на свою последнюю надежду.
Входной люк не торопился закрываться, свежий воздух пронизывал «Сугроб». Молчаливая благодарность за это чувствовалась от всех заключенных. Брен начал махать руками, привлекая внимание. Когда он понял, что силуэт смотрит в его сторону, он начал жестикулировать двумя руками. Одним пальцем левой руки он показывал наверх, а второй ладонью бил быстро себя в грудную клетку, изредка обнимая Флина.
Вход закрылся, и работа продолжилась, только хруст огурца, который откусывал надзиратель, сбивали с толку.
«Откуда у него огурец?» – подумал Брен, но мысль быстро улетучилась, ему было пора начинать свою смену.
Было ясно, что Мадан жив. Гейнц хоть и был готов его убить, но испуганные от его жестокости взгляды слуг давали понять, что на Амалии можно остановиться. Гейнц дал испытательный срок для проверки верности. Теперь Мадан должен был ходить в «Сугроб», скидывать рыбу и доносить туда новости города.
Мадан старался адаптироваться к новой жизни, так как от старого Примоса, который он помнил, не осталось и следа. Жизнь кипела, шло строительство, много незнакомых людей, виднелись теплицы, были сделаны костры каждые пятнадцать метров, их пламя согревало и озаряло город круглосуточно. У костров лежали большие бревна, сделанные по типу скамьи.
В один из вечеров после того, как скинул очередную порцию протухшей рыбы в «Сугроб», Мадан сел у ближайшего костра. Пламя смотрело ему в душу. Мысли Мадана были о разном: правильно ли он поступил, приняв предложение Гейнца, как пережить утрату сестры, которая хотела его спасти и нужно ли спасать Брена, а если нужно, то как? – мысли путались в его голове, перескакивая с одной на другую под хруст веток в костре.
Неподалёку послышались голоса людей, они шли в сторону Мадана, нарушая его размышления. Два парня, крепкого телосложения приблизились к Мадану, поздоровались, и начали беседу. Мадан был человеком открытым, он с лёгкостью рассказывал о своих переживаниях даже незнакомым людям, рассказал свою историю про «Сугроб», Амалию, Гейнца и Брена.
Двух парней звали Тирон и Меларо. Они прибыли в Примос две недели назад и не застали всех ужасов холода и болезней. Раньше оба брата служили в армейских подразделениях, но даже их стойкой закалке не удавалось сохранять равнодушие, когда они слушали истории Мадана.
– А почему вы всё это терпите? – осторожно спросил Тирон, боясь задать глупый вопрос, – мы с братом за две недели успели познакомиться с многими хорошими, умными и добропорядочными людьми.
– Что жители могут сделать? Все боятся попасть в «Сугроб», – безнадежно смотрел на огонь Мадан, рассказывая историю Флина, которого за случайное столкновение плечом с Гейнцом скинули в «Сугроб» на пять лет.
Меларо молча подкидывал обледеневшие ветки в костёр. Тирон был задумчив, его терзали чувства сострадания и несправедливости. Он уже не впервой слышал истории про подземную темницу и про упивавшегося властью диктатора.
– Если мы ничего не можем сделать с Гейнцом, то может хотя бы спасём людей из «Сугроба», ведь он всё равно уже практически не греет!? – воодушевился Тирон. Не переживай, Мадан, мы учтём опыт твоей сестры, постараемся сделать это бескровно. Расскажи, что ты знаешь о «Сугробе», кто его охраняет?
– Я… я охранник сугроба, и если бы я один мог помочь, то давно бы уже достал друзей, но проблема в другом – там, внутри, надзиратель. Он просто бьёт их прутьями целый день, а когда устаёт, то идёт спать, – ответил Мадан.
Ночь близилась к концу, разговоры о спасении заключенных так пока и оставались только разговорами. Примос просыпался и принимался за работу. Мадану нужно было выспаться до того, как нужно будет нести новую порцию пайка в яму.
Надзиратель в «Сугробе» сегодня был не в духе, нещадно бил тех, кто, как казалось ему, отставал. Кричал и угрожал поубивать половину, потому что заключенные ему надоели и их стало слишком много. Брен давно заметил пронзительный, как гул, кашель Флина, но не придавал этому сильного значения. Кашель в «Сугробе» – нормальное явление, так как холод, пыль и разносчики болезней всё было тут.