Так весело проводя время вчетвером и продвигались они два дня подряд до ближайшего крупного города, где с девицами пришлось окончательно расстаться, после короткого но бурного "прощания" в ближайших придорожных кустах. За труды "красным шапочкам" подкинули немного денег – на булавки, на конфеты, на пирожки для бабушки.
– Если так дальше будет, то до Парижа мы не дойдем? – предположил Сашка, он то считал, что ему с бабами теперь можно завязывать, от "ненормального" должны сторонится, а выходит с точностью до наоборот. Позднее в столице ему одна знакомая дочка кровельщика растолковала, в чем дело: "У дурачков женилки говорят огромные!" Есть оказывается такое распространенное заблуждение, хорошо, что не все женщины его разделяют.
– Все в порядке, доберемся к сроку. Не шарахаться же нам теперь от каждой смазливой девки? – резонно возразил Фигнер. И в самом деле, если они изображают из себя полу-бродяг и полу-рабочих, то вести себя должны соответствующим образом: "дают – бери, бьют – беги" – так гласит народная мудрость.
С одной стороны не очень выходит, подписался Сашка на эту затею с Наполеоном исключительно ради мести, а получается уже который раз как бы изменяет той единственной… которой уже нет, но решительно ничего с собой поделать он не мог, природа раз разом побеждала мораль.
Местность кругом живописная, как на открытке. Пройдя мелкий в две дюжины деревьев лесок, выдвинутый сюда словно сторожевой пост, путники достигли прелестной лощины с бурлящим по ее дну ручьем, через который перешли по узкому, точно в колею телеги горбатому мостику из старых затертых временем камней. Естественная аллея тянется вверх по течению ручья, отлого поднимаясь вдоль берега. Вдали открывается первая панорама: мельница с запрудой, насыпная дорога, обсаженная деревьями, утки, развешанное белье, дом с соломенной кровлей, сети и рыбный садок, и тут же, конечно, мальчишка – помощник мельника, уже пристально уставившийся на незваных гостей. В деревне, где бы вы ни находились, даже когда вы уверены в полном своем одиночестве, за вами всегда наблюдает из-под холщового колпака пара любопытных глаз: работник бросает мотыгу, виноградарь выпрямляет согнутую спину, девочка, пасущая коз, овец или коров, взбирается на иву и подсматривает за вами. А вот попался навстречу и местный мужик, этих можно отличть с первого взгляда, крестьянин он и в Африка крестьянин. Соломенная шляпа, синяя блуза и в штаны из грубой ткани, которая идет в городах на обшивку клади. От его потрескавшихся деревянных башмаков – в них не было никакой подстилки, даже клочка соломы – всякий горожанин пришел бы в ужас. Александр еще раз в душе вознес хвалу прозорливости Фигнера, в такой обуви он бы далеко не ушел, сапоги же выглядели "инородно" у рабочих-сезонников.
Пока теплая погода позволяла, путешественники старались не задерживаться в населенных пунктах, ночевали прямо в поле или в лесу, где уж застигнет темнота и усталость, но в этот раз пришлось завернуть в деревню. У Сащки и Фигнера закончились съестные припасы, и этим все было сказано. Куда податься? Сельмагов в провинции нет, но к услугам путников, почти как в России, безотказный "Иван Елкин" в местном исполнении, иначе говоря – кабак. На верхушке длинного шеста возле калитки виден издалека высохший букет из трех еловых ветвей и пучка дубовых листьев, перевязанных тряпочкой. Домик весьма занятный один из тех домов, какие можно видеть только во Франции и только там, где камень – большая редкость. Основательные, хотя и попорченные непогодой стены были сложены из кое-где подобранных обломков кирпича и булыжника, прочно вделанных в глиняную массу, словно бриллианты в оправу. Крыша, крытая соломой и тростником по стропилам из тонких жердей, грубо сколоченные ставни, дверь – все говорило о счастливых находках или выклянченных подарках. Но здесь не только "елка" на палке и вывеска "как у людей" имеется, бродячий живописец за бесплатный завтрак вывел на белой дощечке размером в два квадратных фута зеленую заглавную букву "У", а для людей, знающих грамоту, начертал следующий каламбур в четырнадцать букв: "Большое-У-поение". Слева от калитки сверкала яркими красками еще одна примитивная табличка с надписью "Лучшее мартовское пиво"; тут же была изображена огромная кружка пенящегося пива, а по обе ее стороны две фигуры – женщина в чрезмерно декольтированном платье – почти до самых сосков и гусар с непропорционально огромной саблей, оба весьма грубо намалеванные. Невзирая на цветы в палисаднике и чистый деревенский воздух, из лачуги несло тем же крепким соблазнительным запахом вина и всякой снеди, который ударяет в нос, когда приходится проходить мимо любой харчевни во Франции. Странное дело, в России от дешевых заведений для народа в "шибает" совсем по-другому, сивушный дух – это что-то, да плюс еще и другие сопутствующие "ароматы" добавляются.