Но граф не ничего нового не "изобрел" и не придумал, порой точно так же поступала и средняя российская барыня в те времена, пиная своих дворовых девок: "За что я вас кормлю дармоедки?" Знатной дуре в голову не приходила простая и естественная мысль, что обеспечивают на самом деле девушек, да и ее заодно тоже, их отцы, братья и матери, оставшиеся в деревне "на пашне". Упаси бог дворовой женщине или девушке иметь от природы хрупкое телосложение – барыня считала своим первейшим долгом тиранить таких для "улучшения породы" и "загонять в могилу" по возможности. Точно так же получилось и с Глашей, никакого ущерба графу она своим существованием не наносила, девочку содержала мать, но она "дармоедка" – и смертный приговор окончательно подписан.
Отлежавшись после побоев, и придя в себе с помощью сердобольных деревенских женщин, солдатка кинулась выручать старшую дочку, предварительно попросив хорошего знакомого, как раз Авдея Никифоровича понадежнее спрятать у себя ее младшую – Машку. Она отдала людям графа все деньги, что у нее были, все сбережения, толстомордые наглые "гвардейцы" серебро и ассигнации охотно взяли, но в дом управляющего не пропустили. Обезумевшая от горя мать под окном стояла и слушала, как на втором этаже здания барин с Козликом убивают ее любимую Глашу. Экзекуция сопровождалась гнусными, но весьма подробными комментариями, вызывавшими у графских охранников то и дело приступы неудержимого смеха. Немногие же бывшие рядом крестьяне лишь крестились при этом и бормотали молитвы, но бог видимо отвернулся от Сосновки и ее обитателей. Барин дотошно перечислял, что и как они с Глашей делают, крики жертвы не оставляли сомнений в том, что все именно так и происходит на втором этаже за толстыми плющевыми занавесками. Ждать Дарье пришлось долго, два здоровых мужчины едва справились с девчонкой за час. Могли бы и быстрее прикончить ее, но захотелось поразвлечься напоследок, мало ли какие фантазии в пьяную голову лезут, а под рукой ненароком оказывается бутылка от шампанского, шампуры и прочие интересные предметы.
– Вот забирай! Повесилась твоя ненаглядная дура! – пьяно проорал в окно барин, когда наконец шум борьбы и вопли несчастной девочки стихли. И вскоре охранники, вынесли из дома точно мешок с песком, а затем выкинули во двор изуродованный и окровавленный труп Глаши.
– Как Дарья то увидала, чегой-то с дочерью оне сотворили, так лицом почернела, и дух из ей вон! – так описал то, что случилось Сашке Анкифий, сердце у женщины не выдержало, упала она бездыханной прямо на тело дочери.
Два свежих трупа во дворе господского дома – неприятная картина, глянул барин еще раз из окна на это безобразие и велел мужикам: "закопать побыстрее эту падаль!"
– Чай Глаша с Дарьей не собаки, послали мы тогда за священником в соседне село! – проложил рассказчик, но лучше бы мужики этого не делали, а похоронили погибших сами с соблюдением необходимых обрядов, что в итоге и пришлось им проделать. Прибывший в село по просьбе мужиков священник – отец Николай категорически отказался отпевать умерших и потребовал вызвать исправника и уездного предводителя дворянства для проведения расследования. Что он увидел, почему принял такое решение? Молодая женщина, почти девочка, по всем признакам была зверски убита, видны следы пальцев на горле, одежда разорвана и юбка ниже пояса пропитана свежей кровью – какие еще нужны доказательства?
– Посылайте за исправником православные! – категорически потребовал священник, другой бы может испугался барина, или попытался получить с него приличную мзду за молчание, но отец Николай был не из таких, а погибшие женщины были ему хорошо знакомы, так Глашу он совсем недавно обвенчал с унтер-офицером Сашкой. С помещиком он разговаривать приватно он не захотел, хотя и получил через охранников такое заманчивое предложение.
– Исправника звать?! Ах ты гнида черная, народ возбуждать против помещика, против законной власти? – раздалось из окна, откуда граф с Козликом наблюдали за происходящим во дворе событиями и теперь уже жизнь самого пастыря висит на волоске. Моментально выскочили на крыльцо телохранители и оттеснили, отогнали прочь крестьян, а за ними и сам барин с французом выбежали. Не теряя лишнего времени сразу же принялись "учить" дерзкого попа, посмевшего чего-то там перечить рабовладельцу. Били они его жестоко, как говорят свидетели, "шибко – аж ружжо поломали". Прочный ореховый приклад не выдержал мощного удара и разлетелся на куски. Отец Николай умер не сразу, а лишь сутки спустя, поэтому на графа его смерть долгое время следствию никак "повесить" не удавалось, хоть и нашли массу свидетелей, видевших как именно барин проломил священнику череп прикладом своего кавалерийского карабина.