— Да, я хочу, чтобы все было честно, — наконец ответил он, только чтобы прервать затянувшееся молчание.
— Молодец, — ехидно оскалилась Мари. — Я тоже хотела, ясно? Я в театр пришла говорить правду. И что с того?
— Я не о честности хочу поговорить, а…
— А я о честности, — перебила она, слизывая черную каплю с горлышка бутылки. — Твоя подружка тут вчера уже рыдала, спрашивала, что будет, если слова забудет или зрителей испугается.
— И что вы ей сказали?
— Правду, — Мари подалась вперед, будто собиралась кланяться, замерла, раскинув руки и заговорила, странно присвистывая на некоторых словах: — Правду с-с-сказала, хороший. У меня было настроение… быть хорошей. Делать пра-виль-ны-е, как ты говоришь, вещи. И я ей сказала, что она будет очень счастливой. Что у нее будет молодос-с-сть и с-с-славный мальчик, который будет ее любить. Сказала, чтобы она шла торговать тряпками, водить трамвай или учить детей в школе. Что человек, который по-нас-с-стоящему умеет играть с людьми и в людей… — она мечтательно улыбнулась и закрыла глаза. — Не может быть счастлив. И что ты думаешь? Она обрадовалась? Сказала мне «спасибо»? Скажи-ка, может она прибежала к тебе, бросилась на шею и сказала, что хочет водить трамвай?!
Последние слова она почти выкрикнула Мартину в лицо.
— Нет, — спокойно ответил он, вспомнив вчерашнюю истерику. Риша сделала очень странные выводы из слов Мари.
— Дура, — расстроенно вздохнула она. — Ну, я пыталась. А ты умный, — Мари наконец достала мундштук и дрожащими руками попыталась вставить в него сигарету, — ты ведь и собираешься что-то такое делать, а? Не хочешь, — она неопределенно взмахнула рукой, чуть не выронив сигарету, — игр-р-рать?
— Не хочу.
Мартин забрал мундштук, одним движением вставил в него сигарету и отдал Мари. В ее глазах отразился такой ужас, будто он протягивал ей огромное насекомое, а потом ее губы дрогнули, и лицо сделалось беспомощным и жалким.
— Как счастливы вы с ней, как ярок ваш платок… — пробормотала она. — Тебе правда нравится, как я пою?
— Правда, — честно ответил Мартин. — Вы рассказывали другую историю, верно?
Она зябко повела плечами. Тельняшка съехала набок, и из-за ворота показался черный шелк блузки.
— Что тебе мои истории, — тихо сказала она. — Говори о чем хотел… хороший.
Мартин почувствовал, как слова застряли в горле. Это были не те слова. Ему полагалось сказать что-то другое и этим всех спасти.
Но он не мог найти «те слова». Не знал, от чего нужно спасать и спасаться. Знал, от чего точно не нужно — от человека, который бросился на помощь, только увидев дым над его домом, и который, несмотря ни на что, вовсе не казался Мартину злодеем.
Но Риша так боялась отца, и Вик так остро чувствовал этот страх, а от него, Мартина, требовалось всего лишь устроить так, чтобы он один раз не пришел в школу.
Это была не та беда. Не те слова.
Мари ни разу не назвала его «котенком».
Смотрела на него с разгорающимся предвкушением, почти с надеждой. Он вдруг подумал, что впервые видит ее без косметики, и она кажется моложе, и одновременно — старше, потому что пудра и черные тени больше не прячут следов усталости.
— Я пришел поговорить об отце Иры, — сказал он.
И надежда во взгляде Мари погасла.
— Вот как.
— Послушайте, он консервативный человек, не разделяющий увлечений дочери и может…
Она не слушала. Часто прикладывалась к мундштуку, а потом раздраженно вытащила сигарету и спрятала его в карман. Дым скрывал ее лицо, но Мартин видел, как блестят ее глаза.
— Он запретит ей заниматься, — не выдержал он. — Запрет ее дома и не выпустит до самых экзаменов. Она постоянно рассказывает, что он ее избивает, вчера она больше всего боялась, что он увидит ее платье и вашу… — Мартин провел рукой, по привычке попытавшись изобразить слово, которое никак не приходило. — Пьесу. Услышит, что мы говорим друг другу на сцене…
— А почему в жизни не говорите? — перебила его Мари.
— Что?..
— Почему вы, ребятишки, до сих пор не сподобились… а, впрочем, неважно. Не хочу начинать этот разговор заново… Говоришь, папа против театра?..
— Да.
— Я что-то очень, очень… пьяная, — жалобно сказала Мари. — Повтори-ка еще раз, что я должна сделать в честь того, что папа у Иры злой?
— Вы должны сказать, что это закрытый прогон, — ответил Мартин. Он никак не мог понять, издевается она или нет. — Сделать так, чтобы он не пришел…