Но сон не шел. Его будили кошмарные видения, храп отца, редкое повизгивание свиней в хлеву.
Сейчас его разбудил стук ветра в окно. Несколько частых ударов сменялись тишиной, а затем повторялись, чтобы снова затихнуть.
«Я думаю, нужно посмотреть. Открой форточку, я ее не заклеивал», — мрачно сказал Мартин.
Вик кивнул и подошел к окну. Форточка никак не поддавалась, снаружи выла метель, и, кажется, окно завалило снегом.
— Может быть…
«Нужно открыть. Возьми в столе металлическую рейку и используй, как рычаг».
Вик послушно подошел к столу. Стук повторился. Тревога Мартина начала передаваться и ему. Он нашел рейку и, наконец, смог открыть форточку и выглянуть на улицу.
— Какого хрена?! — с ужасом прохрипел он, отшатнувшись от окна.
Не удержав равновесия, он упал на спину, от шока даже не попытавшись сгруппироваться и смягчить падение. Не замечая боли, он сорвал с кровати одеяло и бросился к дверям.
«Вик, ботинки! А вдруг придется задержаться?!» — остановил его Мартин, бесцеремонно ударив кулаком о косяк снаружи проема, отчего Вика полоснуло по вискам стреляющей болью.
Он, кивнув, натянул ботинки и, не шнуруя их, выбежал из дома.
Ночь бросила ему в лицо порыв ледяного ветра и тысячи иголок снега. Ветер едва не сбил его с ног снова, но он не обратил внимания. Только порадовался, что лег спать в одежде. Оббежав дом, он оказался под своим окном. Перед ним расстилался только заметенный снегом двор.
— Риша?!
Ему показалось, что его голос подхватил ветер и бросил ему в лицо пригоршней снега.
«Вон она».
Риша ничком лежала на земле, прижавшись к стене. Вик, глухо застонав, упал рядом с ней на колени. Бережно завернул ее в одеяло и поднял на руки. Она была без сознания, но ему показалось, что она ничего не весит.
«Твою мать».
— В ванную нести?
«Ни в коем случае, в комнату. А теперь пусти меня».
Вик без слов уступил Мартину место, позволив ему уложить Ришу на кровать и плотно запереть за собой дверь. Он смотрел, как Мартин расправляет одеяло. И когда Мартин закончил, Вик уже не мог чувствовать ни боли, ни отчаяния, только победивший, перевернувший сознание ужас.
— Прекрати. Все в порядке, — жестко приказал Мартин.
Он бережно осмотрел ее руки, стянул с нее ботинки и носки. Затем, вздохнув, начал снимать с нее длинную белую рубашку. Затем, вздохнув, осторожно стянул белье. Долго рассматривал оказавшиеся у него в руках тряпки, а потом, облегченно вздохнув, отбросил их в угол.
— Волдырей нет, видишь? Она быстро бежала. Может быть успела взять с собой какую-то одежду или покрывало, но потеряла по дороге, — сообщил он, отворачиваясь к комоду.
«Она… ее…»
— С ней все в порядке. Она просто замерзла. Волноваться нужно только о возможном воспалении легких.
«Мартин, ты себя слышишь?! Почему она по-твоему через всю деревню бежала в одной рубашке?!»
— Я ее осмотрел, крови нет, Вик. Вообще никаких следов насилия. Видимо, она сбежала из дома, — холодно сказал Мартин, выдвигая один за другим ящики комода. — Придет в себя — спросим, за каким чертом. Может, с отцом поругалась… в конце концов, она в ночной рубашке. Что по-твоему, он ее избивать или насиловать среди ночи ввалился? А теперь успокойся и не мешай мне, хорошо?
Он вернул белье, сложил в несколько раз самую мягкую рубашку, которую нашел, взял Ришу за ледяную руку и стал растирать рубашкой.
Мари, паршивая тварь Мари.
Но ведь она при нем звонила Ришиному отцу. Он мог поклясться, что она решила помочь. Так почему, почему же, проклятье, не помогла?!
Закончив, он расправил рубашку, надел ее на все еще не приходящую в сознание Ришу. Достал из комода шерстяные носки, подобрал с пола ее рубашку.
— Вик?
«Я в порядке», — глухо ответил он.
Первая волна паники и правда отступила. Произошедшее все же было страшным и абсурдным, но все ужасы, которые он успел придумать, отступили.
— Отлично. Я закончил ее одевать, сейчас я заварю чай, возьму аспирин, потому что у нас все равно ничего не осталось, и мы решим, что делать дальше, идет?
«Да…»
Мартин не проявлял никаких признаков беспокойства, но Вик видел, что ему пришлось держать себя за запястье, чтобы положить в чайник заварку.