Предчувствуя, что великие князья вот-вот сорвутся с нарезки, я дал задание всем спецслужбам приглядывать за ними. И вдвое внимательней за их любовницами. Последние возникали не сами по себе. Как правило за их спинами прятались далеко не безобидные люди. Была у меня мысль о том, что неплохо было бы посадить дорогих родственников вместе с их любовницами и агентами мирового империализма на иглу. Я даже обсудил этот вопрос с Василием Ивановичем. Но тот отнесся к этой идее отрицательно.
— Знаете, Николай Александрович, держать рядом с собой сборище наркоманов — плохая идея. Оглянуться не успеете, как они из дома всё вынесут. Вы уж лучше кого другого этой гадостью травите. Чем вам поляки плохи?
Поляки ныне были совсем не плохи. Можно сказать, милые прекрасные люди. Стоило мне последовательно, год от года уменьшать финансирование Царства Польского, как в образовавшиеся финансовые пустоты хлынул французский капитал. И если Витте, и не только он, проявляли беспокойство по этому поводу, то я наоборот, был спокоен как удав. Дело в том, что не смотря на то давление, которые оказывали на меня французы, я категорически отказывался строить в польских землях что-либо. Сперва я объяснял это тем, что в случае войны с Германией и Австро-Венгрией, Польше предстоит выполнить роль предполья, при захвате которой германцы неизбежно растянут свои коммуникации. Кроме того, в частной беседе с офицерами французского Генерального штаба, которая произошла во время проведения Красносельских маневров, я с сожалением признался в том, что рассчитывать на лояльность поляков во время войны не могу.
— Не скрою господа, в Польше нас сильно не любят и при первом же удобном случае ударят нам в спину.
— Но ваше величество, германцев поляки тоже не любят.
— Гораздо меньше, нежели нас.
— А если расширить права польского населения? Восстановить конституцию, придать особый статус?
— Всё это господа уже было и ни к чему хорошему не привело.
В общем, было продолжение этой истории. Стоило мне начать готовить общественное мнение к тому, что избавиться от этого довеска только во благо, как запротестовал французский Генштаб.
— Ваше величество, но ведь неподготовленная в военном отношении территория будет легко захвачена бошами.
— Господа, я бессилен чем-нибудь помочь. Располагая скудными средствами, я не могу позволить себе вкладывать даже часть их в развитие территории, которую моя армия не в состоянии удержать. Как бы не пришлось отступать до самой Москвы, растягивая максимально германские коммуникации и нанося по ним удары силами летучих отрядов.
Французы не сдавались и предлагали мне финансовую помощь, но я отказывался и от этого, уверяя французов в том, что нищета русского народа такова, что рассчитаться по новым займам он сможет лишь в 21 веке.
В конце концов французы прекратили меня уговаривать и начали вести переговоры с самозваным польским сеймом. Чтобы у них и дальше не было никаких сомнений, мною был послан в Париж с тайной миссией никто иной как дядя Володя. Именно ему и предстояло скрепить своей подписью новое секретное соглашение.
Суть соглашения была в том, что от имени правящего дома (а не Российской империи), дядя Володя гарантировал предоставление независимости Царству Польскому не позднее 1 января 1905 года по Юлианскому календарю. Границы этого нового государства определяла так называемая "Линия Лубе". Что она из себя представляла? Частично она совпадала с известной мне "Линией Керзона". Помимо этого, учитывая, что новому государству желательно иметь выход к морю, в состав Польши передавалась Литва без Виленского края. Со своей стороны, президент Франции Лубе, должен был обеспечить к указанному сроку полный выкуп собственности российских поданных и самой Российской Империи. Начиная с момента подписания договора, за Польским Сеймом признавалось право осуществлять на территории Царства Польского любой финансовой и хозяйственной деятельности за исключением сбора податей.