Девятов. Я не понял — о ком вы говорите!
Шиндин. Да проводник!
Девятов. А!
Шиндин. Сейчас вообще какие-то жуткие пошли стариканы! Как заразы какие-то! Ну ты же видишь, я опаздываю, не успею уже вокруг обежать, так пусти, будь человеком! Нет, стал выпендриваться! Не положено! Их бы власть, они бы всем дышать запретили! (Вдруг.) Вы домой или в командировку?
Девятов. Из командировки.
Шиндин. А я наоборот.
Девятов. Вам лучше.
Шиндин (горько). Лучше! Я вот сейчас уехал, а жена кого-нибудь приведет… Знаете, был молодой, глупый, красотку искал… а теперь локти кусаю. Развелся бы — так сына жалко. Вот такой малец растет — в школе круглый отличник, умница, папку любит. Мне она его не отдаст, а если с ней оставить — загубит. Вот так и живу в позоре, извините за откровенность. Знаете, до того уже наболело, любому готов рассказывать… Одна радость — работа…
Девятов. Сочувствую. (Гасит окурок, собирается уходить.)
Шиндин. В картишки не играете?
Девятов. Увы!
Шиндин. Я имею в виду не на деньги. В подкидного!
Девятое разводит руками.
А в домино?
Девятов. Спасибо. (Скрывается в купе.)
Шиндин остается один. Некоторое время он мучительно соображает, как быть дальше. Подходит к двери купе, куда скрылся Девятов, хочет постучать, но не решается. Возвращается к окну. И вдруг его осенило. Он вынимает из кармана билет, который дала ему жена, оглядывается и быстро всовывает билет между стеклами спущенного окна. Билет застревает. Он стучит пальцем по стеклу — билет проваливается глубже. Теперь все в порядке. От волнения Шиндин даже малость вспотел. Успокоившись, пригладив волосы, решительно подходит к купе членов комиссии. Стучит.
Голос Нуйкиной. Входите!
Купе членов комиссии. Здесь кроме Девятова Нуйкина и Семенов. Нуйкина — интеллигентного вида дама, ей уже за пятьдесят, но она тщательно «заштукатурена». Семенову лет сорок пять, — это огромного роста, могучий мужчина. Он пьет пиво.
Шиндин (обращается ко всем). Ради бога, извините. (Девятову.) Вы ушли, а со мной несчастье случилось.
Девятов. Что такое?
Шиндин. Представляете, я стою, курю. Вынул из кармана билет (показывает, как вынимал), думаю, пойду сейчас покажу этой балде, проводнику. У меня, когда садился, билета не было при себе, у товарища, мы вместе едем в командировку. И вдруг, представляете, задумался и уронил билет…
Нуйкина. За окно?
Шиндин. Нет! Он попал между стеклами! Его видно!
Семенов. Сейчас проводник вам даст жару!
Шиндин. Да в том-то и дело! Мы с ним и так поцапались на посадке! (Девятову.) Я вас очень прошу, скажите, что вы видели, как я уронил, а то — это ж ненормальный человек — сейчас такой шум поднимет. Очень прошу вас. Билет там, его видно. Я покажу… если вам не трудно…
Девятов неохотно поднимается, за ним следуют Нуйкина и Семенов. Семенов прихватил с собой бутылку с пивом. Все выходят в коридор вагона.
Нуйкина. Как же вы уронили?
Шиндин. Да вот так стоял (показывает, как он стоял), держал в руке, облокотился — и он у меня из пальцев выпал! Может, проволоку какую добыть, даже не знаю…
Семенов (отхлебнув из бутылки). Оттуда не вытащить. Только если стекло разбить.
Нуйкина. Безобразие! Вы же знаете, есть правило: проездные документы и вообще документы никогда не надо зря вынимать!
Девятов. Идите за проводником.
Шиндин. Вы извините, что я вас впутываю, — просто я сейчас в таком гнусном настроении, он нагрубит, а я могу не сдержаться и ударить. Потом греха не оберешься.
Девятов (несколько раздраженно). Ну идите, идите. Все будет нормально.
Шиндин благодарно кивает и убегает. По пути он сворачивает в свое купе.
Шиндин (вбегает, возбужденно Шиндиной и Малисову). Значит, так. Сейчас будет большой скандал (кивнул на коридор) — вы не высовывайтесь! Ясно? Сидеть в купе!
Шиндина. А что случилось?
Шиндин. Все нормально! Ваша задача — сидеть в купе! (Выбегает.)