15 августа 1941 года городок зенитного училища ожил. В ворота большого двора беспрерывно въезжают грузовики, доверху груженные обмундированием, снаряжением, боеприпасами, вооружением. Верховодит тут помощник командира бригады по материально-техническому обеспечению интендант 2 ранга Павел Михайлович Будяков. У Павла Михайловича забот полон рот. Но он человек неукротимой энергии, опытный, разворотливый. В Севастополе у него повсюду друзья. Не зря он пробыл много лет инспектором финансового отдела флота. Будяков знает не только характеры начальников [15] складов главного военного порта, но, кажется, и содержимое всех кладовых. Флотские хозяйственники, обычно скупые, как Плюшкины, обезоружены его проницательностью и неумолимой настойчивостью. Мы получаем все, что нам нужно. Вот только автоматов маловато, но это потому, что их в то время вообще не хватало и на флоте, и в армии.
Дай волю Будякову, он каждого бойца обеспечил бы отдельной койкой с белоснежными простынями и красивейшими одеялами. Мне приходится умерять его пыл. Не будет в наших казармах коек. В бывшие курсантские дортуары завозится свежая солома. Ею покрываются деревянные полы. У каждого матроса — плащ-палатка. Вот и все постельные принадлежности. Ведь нам предстоит жить в окопах, без всяких удобств. Пусть люди привыкают к этому уже сейчас.
В жизни воинов отпали условности мирного времени. Теперь надо делать все по-настоящему: готовить оружие так, чтобы стреляло без единой осечки; гранаты — чтобы рвались; снаряжение — чтобы облегчало ношение оружия; маскироваться так, чтобы тебя не видел и не слышал враг.
Ценность вещей стала относительной. Наибольший спрос приобрело все необходимое для войны, и, наоборот, вещи, казавшиеся столь важными в мирное время, потеряли свое значение. Все лишнее, все ненужное для ведения боя следовало оставить, а безусловно нужное — получить, поставить на свое место.
Война уточнила представления о долге. Когда на кораблях объявили о наборе добровольцев в морскую пехоту, почти все офицеры, младшие командиры и краснофлотцы изъявили желание сражаться на берегу, сойти с кораблей в окопы. Но это вовсе не означало, что моряки разлюбили свои корабли и морскую службу. Нет, они любят их горячо, всем сердцем. Но сильнее всего у наших людей любовь к Родине. Горячее стремление сделать для Отчизны как можно больше и побуждает их проситься туда, где нависает наибольшая опасность. Краснофлотцы, которые уже прибыли к нам, просят поскорее отправить их на фронт.
— Не за тем мы уходили с кораблей, чтобы отсиживаться в казарме, на берегу, — заявляют они. — Наше место там, где идут бои. [16]
Приходится терпеливо разъяснять им, что, прежде чем отправляться в бой, надо хорошо подготовиться.
В штаб бригады прибывают и прибывают команды добровольцев с кораблей. Люди серьезны, сосредоточенны. Многие перепоясаны пулеметными лентами, вещевые мешки за спиной набиты винтовочными патронами.
В канцелярии строевой части определяют будущую боевую специальность каждого прибывшего. Три признака берутся при этом за основу: корабельная специальность, физическое состояние и желание самого краснофлотца. Тыловые должности заполняются с трудом, они становятся уделом «старичков» из запаса.
Отбором и зачислением добровольцев руководит помощник начальника штаба бригады майор Жуков. Прежде он служил начальником строевой части флотского экипажа. Так что опыт работы с людьми у него большой.
— Правильно укомплектовать подразделения — значит на восемьдесят процентов обеспечить успех в бою, — любит повторять он. И старается изо всех сил.
В его большой комнате всегда полно народу. Заглянув сюда, понаблюдал, как работает майор.
Только что прибыло пятьдесят матросов с крейсера «Червона Украина». Все как на подбор: рослые, здоровые, жизнерадостные. Каждый, конечно, стремится попасть в самое боевое подразделение. А тут уже снуют представители взводов и команд: агитируют идти к ним. Жуков сердито одергивает их:
— Мне вербовщики не нужны. Без вас разберемся.
Но «агитаторы» уже успели многое сделать. Они еще у ворот встречали новичков и договаривались с ними о совместной службе. Поэтому матросы уже знают, куда им проситься.
— Товарищ майор! — обращается к Жукову широкоплечий краснофлотец. — Направьте меня к майору Красникову в разведку. Он меня хорошо знает по спортивной работе. Я борец. Да вы тоже меня знаете, товарищ майор. Я был в кадровой роте экипажа. Бабынин моя фамилия...
— Ба-бы-нин? — медленно повторяет майор. Глаза его любовно ощупывают могучую фигуру атлета. — Помню, помню вас. Хорошо, мы удовлетворим вашу просьбу. — И уже обращаясь к старшине писарей, отдает распоряжение: — Зачислить в роту разведки! [17]
Взглянув в список, майор вызывает:
— Краснофлотец Глоба!
— Есть, краснофлотец Глоба! — отзывается высокий, с черными закрученными кверху усами украинец и тотчас добавляет: — Минер я, потому прошу вас назначить меня в саперную роту, к инженеру Еремину. Буду фугасы да мины ставить, чтобы на воздух взлетала фашистская погань.
— О, це козак гарный, свое дило знае, — пробираясь к столу, говорит пожилой матрос Сердюк, прибывший из запаса. — А мне треба артиллерия, бо я служив на крейсере «Аврора» комендором. Чи е, чи ни вона у вас?
— Тут всяка техника е, дедусь, — шутит кто-то. — А може, вас, дедусь, у пидводныки завербувать... на пидводе харч возыть?..
Дружный хохот сотрясает стены. Майор тоже смеется, но быстро спохватывается и командой «Смирно!» наводит тишину. Потом велит краснофлотца запаса Сердюка определить в 76-миллиметровую артиллерийскую батарею. Старик четко повертывается кругом и под общие аплодисменты строевым шагом направляется к выходу.
Довольные идут бойцы в роты, батареи и команды. А кабинет Жукова не пустеет. Прибывают все новые и новые партии добровольцев.
Добываем боевую технику. На артокладе разыскали минометы, о которых говорил Хубежев. Принимает их капитан Дьячков, назначенный командиром дивизиона. Личный состав минометного дивизиона уже почти весь в сборе: Хубежев сдержал слово и прислал обещанных «орлов». Помимо минометов и новеньких орудий, раскопали мы на складах шесть трехдюймовых пушек образца 1900 года с открытыми прицелами, без панорам, на очень высоких колесах. Десятки лет стояли они без движения. Наши артиллеристы признали их вполне годными. По-видимому, эти пушки были заложены когда-то в мобилизационный запас, да так и простояли, не выстрелив ни разу. К нашей радости, 76-миллиметровые снаряды современных образцов к ним тоже подошли. А так как ствол «старушки» значительно длиннее, чем у наших новых пушек, то снаряд, выпущенный из нее, имеет повышенную начальную скорость, более настильную траекторию, да и дальность стрельбы оказывается больше. Старое орудие с примитивным прицельным устройством в бригаде так и [18] прозвали — «пушка без мушки». Две батареи таких пушек мы зачисляем в разряд противотанковых, а обслуживать их ставим комендоров из запаса, служивших в свое время еще на кораблях царского флота «Три святителя», «Иоанн Златоуст» и «Аврора».
Орудия образца 1927 года обслуживаются артиллеристами помоложе. Минометы же, как совершенно новый вид оружия, попадают в руки самых молодых — краснофлотцев последних призывов.
Крупный недостаток нашей артиллерии — тихоходность. На прицепе трактора «СТЗ-60» пушка движется со скоростью 6 километров в час. Начальник артиллерии бригады полковник А. Я. Кольницкий, чтобы помочь горю, делает упор на отработку маневра с помощью ручной тяги. И надо сказать, что благодаря усердию и физической натренированности комендоров мы на учениях достигаем значительной маневренности пушек.